– Это он научил вас? – Иеремия был ошеломлен.

По его представлениям, отцу следовало объяснять подобные вещи Хьюберту, хотя тот и не горел такой страстью к знаниям, как сестра.

– Кое‑чему да, – Камилле польстило, что ее обширные познания не остались незамеченными, – а кое‑что я услышала сама. – Девушка изобразила невинную улыбку, чем немало позабавила Иеремию.

– Вы не только прислушивались к разговорам, юная леди, но и во всем разобрались и пришли к нескольким весьма интересным выводам.

Некоторые ее высказывания действительно показались Терстону разумными, хотя он и не привык разговаривать о делах с женщинами, тем более с такими молоденькими, как Камилла. Большинство девушек хихикнули бы и сделали большие глаза, вздумай Иеремия обсуждать с ними десятую часть того, о чем только что беседовал с ней.

– Мне нравится, когда мужчины разговаривают о работе, – деловито заявила она, словно призналась в том, что любит на завтрак горячий шоколад.

– Почему? – Иеремии захотелось это узнать. – Почти все женщины находят это очень скучным.

– А я нет. Мне это нравится, – повторила Камилла, глядя ему в глаза. – Меня интересует, как мужчины делают деньги.

Этот ответ настолько потряс Иеремию, что на какое‑то время он лишился дара речи.

– Зачем вам это, Камилла?

Что крылось за этими светло‑голубыми глазами и чудесными черными локонами? Странные мысли для семнадцатилетней девушки. Камилла отличалась поразительной резкостью суждений, заметно оживлявшей беседу. Девушка держалась без тени притворства, не кокетничала и ничего не скрывала. Она говорила то, что думала, не боясь шокировать собеседника.

– Я считаю деньги очень важной вещью, мистер Терстон, – чарующе медленно заявила Камилла. – Те, у кого они есть, тоже важные люди. А когда эти люди лишаются своих денег, то перестают быть важными.

– Не всегда это так.

– Нет, всегда. – Ее приговор был жесток. – Возьмите отца моей матери. Он потерял деньги и плантацию, он стал никем. Поняв это, он застрелился, мистер Терстон. А теперь посмотрите на моего папу. Он заработал деньги и стал важным человеком, а если бы у него их было больше, он стал бы еще важнее. – Тут эна опять заглянула Иеремии в глаза. – Вы очень важный человек. Так говорит папа. И у вас, наверное, ужасно много денег. – Камилла произнесла эти слова так, словно дом Терстона был заставлен бочками с деньгами от подвала до крыши.

Представив это, Иеремия смущенно засмеялся:

– У меня гораздо больше земли, чем денег.

– Это одно и то же. У одних это земля, у других – скот... Всюду по‑разному, но смысл один.

Терстон знал, о чем она говорила. Правда, слова – не дела, нo вдруг это не просто слова? Было бы страшновато, если бы она воплотила свои теории в жизнь. Как ей удалось столько узнать о делах, деньгах и власти?

– По‑моему, сейчас вы говорите о силе. Той силе, которую приобретают люди, когда им сопутствует успех или когда их уважают. – Такое утверждение показалось ему вполне доступным для человека в возрасте семнадцати лет, особенно для девушки.

Камилла ненадолго задумалась, а затем кивнула:

– Наверное, вы правы, я имела в виду именно это. Мне нравится сила, нравятся сильные люди, нравится то, что они делают, как ведут себя и как думают. – Бросив взгляд на мать, Камилла вновь обернулась к Иеремии. – Ненавижу слабых людей. Наверное, мой дед был слабым, если решил застрелиться.