Джек знал, что он у Лиз не первый. Но по тому, как она отдавалась, он понимал, что любит она впервые. И он сам, любя ее, словно очищался от следов прикосновений опытных любовниц…

Они снова отдыхали, обессиленные жаркими, неистовыми объятиями. Его жестковатая ладонь нежно прикрывала ее упругую грудь, словно он боялся: вдруг она, подобно птице, вспорхнет и скроется где-то вдали… Лиз спросила про мать Моники:

– Очень злится, что ты со мной?

– Она злится из-за всего, это ее обычное состояние. Не обращай внимания.

– Пока ты со мной, не буду.

– Тогда пошли на конюшни. Продемонстрируешь свои успехи. Но сперва поедим. Я проголодался.

– Я тоже.

Джек упруго вскочил с постели, оделся, принес из ванной халат для Лиз. Потом нажал кнопку звонка. Явившегося Мэтью он попросил накормить их:

– Принеси сюда.

Камердинер был шокирован, но ничем не выдал себя. Он прикатил столик на колесах, уставленный тарелками со снедью, графином сока, бутылкой вина, стаканами, и направился к двери. Джек похвалил его:

– Спасибо, Мэтью. Молодец, что догадался захватить вино.

Любовь истощила их. Они с жадностью набросились на еду. Утолив голод, Джек вновь предложил Лиз пойти к лошадям.

– Конечно, после такого пиршества ты изрядно потяжелела, но Баронесса выдержит…

Он повел ее к конюшням не как обычно, мимо беговых дорожек, а к левадам, где на лугу пасся молодняк. Недалеко от пастбища стояла конюшня для жеребят и их матерей. Низкая ограда из гладкой проволоки, через которую свободно переступали взрослые лошади, а за ними перескакивали жеребята, отделяла пастбище от конюшен. Рыжий жеребенок не сумел одолеть это препятствие, и мать несколько раз возвращалась, показывая отпрыску, что нужно сделать, но тот лишь тоненько и жалобно ржал.

– Да он же зацепился за проволоку! – поняла Лиз.

Джек бросился к жеребенку, освободил его, и тот, весело подпрыгивая, побежал к конюшням.

– Ты спас малыша! – радовалась Лиз. – Если бы мы пошли другой дорогой, он мог сломать ногу!

– Если б ты пошла тогда другой дорогой, я тоже мог лишиться ноги.

– Кто-нибудь наверняка помог бы.

– Мимо прошли с десяток машин, однако никто даже не притормозил.

– Скажи, ты со мной… из благодарности?

– Из благодарности я сделал бы тебе подарок.

Лиз осталась довольна его ответом.

Они обогнули конюшни рысаков и вышли к конюшням верховых лошадей.

Том чистил в деннике, соседнем со стойлом Баронессы, чистокровного «араба». Услышав, что Лиз собирается на прогулку, он хотел принести седло, но Джек не разрешил:

– Пусть привыкает седлать сама.

Лиз притащила из тренерской амуницию, угостила Баронессу предусмотрительно прихваченным сахаром, потом надела седло. Но затянуть подпругу ей все-таки помог Том.

– Есть надо побольше, – посмеивался Джек.

Он выбрал для себя серого в яблоках «англичанина». Они выехали на аллею, ведущую в рощу, примыкавшую к ранчо. Ехали шагом. Джек учил Лиз правильно держать ногу в стремени. На круглой, почти правильной формы поляне они спешились. Джек привязал лошадей к дереву, и те сразу принялись щипать траву.

– Это мое любимое место, – сказал Джек. – Сюда редко ездят. Тренинги, состязания – все там, на ранчо. А здесь тишина.

Лиз спросила, кивнув в сторону лошадей:

– Они тоже любят тишину?

– А ты что больше любила – готовить уроки, сдавать экзамены или выходные дни и каникулы?

– Конечно же я любила уик-энды!

– Вот видишь.