— Простите, моя леди, но у меня нет ответов. Единственное, что я могу сказать, судя по вопросам, которые задавал мне Прейратс, я не думаю, что он искал встречи с Королем Бурь, особенно в первое время. Нет, у него был какой-то другой интерес в том, что он называл «говорить сквозь пелену». И я думаю, что, когда он начал исследования в этих лишенных света областях, он был замечен. Большинство смертных, которые были обнаружены там, уничтожены или лишены разума, но я думаю, что в Прейратсе почувствовали возможный инструмент будущего возмездия Инелуки. Судя по тому, что вы и другие рассказывали мне, он действительно оказался очень полезным инструментом.

Мириамель, замерзшая на ночном ветру, сжалась в комочек. Что-то из того, что сейчас сказал Кадрах, засело у нее в голове, требуя размышлений.

— Я должна подумать.

— Если я внушил вам отвращение, моя леди, в этом нет ничего удивительного Я стал невыразимо отвратителен даже сам себе.

— Не говори глупостей. — Она импульсивно подняла его холодную руку и прижала ее к своей щеке. Ошеломленный, он замешкался на мгновение, прежде чем отнять ее. — Ты совершал ошибки, Кадрах, так же как я, так же как и многие другие. — Она зевнула. — Теперь нам надо поспать, чтобы утром мы смогли грести. — Она проползла мимо него по направлению к импровизированной каюте.

— Моя леди? — сказал монах, в его голосе явственно слышалось удивление, но она не сказала больше ни слова.

Спустя некоторое время, когда Мириамель уже погружалась в сон, она услышала, как он заполз под укрытие из промасленной тряпки. Он свернулся у ее ног, но дыхание его оставалось тихим, как будто он тоже размышлял о чем-то. Вскоре мягкий плеск волн и покачивание стоявшей на якоре лодки засосали ее в сон.

4

ВСАДНИКИ РАССВЕТА

Несмотря на холодный утренний туман, серым плащом завесивший Сесуадру, Новый Гадринсетт пребывал почти в праздничном настроении. Прибытие отряда троллей, который Бинабик и Саймон переправили через замерзающее озеро, было первым радостным происшествием в этом году, в котором все остальные события были почти сплошь дурными. Когда Саймон и его маленькие друзья шли по последнему обдуваемому ветром отрезку старой дороги ситхи, волна гомонящих ребятишек, опередивших своих родителей, выплеснулась им навстречу. Горные бараны, закаленные в шуме селений Йиканука, не сбивались с шага. Некоторые тролли — пастухи и охотники — протягивали жесткие коричневые руки и сажали к себе в седла самых маленьких детей. Один мальчик, не ожидавший такого внезапного и близкого знакомства с вновь прибывшими, разразился громким плачем. Тролль, поднявший его, огорченно улыбаясь через редкую бороду, бережно, но крепко держал брыкающегося парнишку, чтобы тот не свалился прямо на бараньи рога. Вопли мальчика перекрывали даже крики остальных детей и непрерывный звон и гудение йиканукского войска.

Бинабик предупредил принца Джошуа о прибытии своих соплеменников до того, как повел Саймона в лес; в свою очередь принц предпринял все возможное, дабы организовать надлежащую встречу. Баранов отвели в теплые стойла в пещерах, где они могли жевать сено вместе с лошадьми Нового Гадринсетта. Ситки и ее тролли, все еще окруженные толпой разинувших рты поселенцев, промаршировали к овеваемой ветрами громаде Дома Расставания. Жалкие продовольственные запасы Сесуадры соединили с дорожным провиантом троллей, и все были приглашены к скромной трапезе. Теперь в Новом Гадринсетте было уже достаточно горожан, так что прибавление сотни даже таких миниатюрных мужчин и женщин сделало пещерный дворец ситхи забитым почти до отказа, но зато в зале сразу стало теплее. Еды было маловато, но общество получилось захватывающе экзотичное.

Сангфугол в своем лучшем — разве что только слегка потертом — камзоле представил на суд собравшихся несколько любимых старых песен.