Она обняла его, и они пошли вперед, склонившись друг к другу. Серой тенью за ними трусила волчица.

— Да ну тебя, Саймон, мне же больно. — Джеремия отскочил в сторону, посасывая раненые пальцы. — То, что ты теперь рыцарь, вовсе не значит, что нужно ломать людям руки!

Саймон выпрямился.

— Я просто пытаюсь показать тебе, чему меня научил Слудиг. Мне нужна практика. Не будь ребенком!

Джеремия недовольно посмотрел на него:

— Я не младенец, Саймон, а ты не Слудиг. Я даже не думаю, что ты делаешь это правильно.

Саймон несколько раз глубоко вздохнул, справляясь с раздражением. Не вина Джеремии, что он не может найти покоя. За несколько последних дней он ни словечком не перемолвился с Мириамелью, и, несмотря на то что процесс снятия с лагеря был громоздким и суетливым, все равно казалось, что никаких существенных дел у него нет.

— Прости. Глупо было говорить так. — Он поднял учебный меч, сделанный из обломков баррикады. — Дай только я покажу тебе вот это, когда ты поворачиваешь клинок… — Он коснулся деревянного оружия Джеремии. — Вот так… так!

Джеремия вздохнул:

— Лучше бы ты просто пошел и поговорил с принцессой. Нечего срывать на мне злость, Саймон. — Он поднял меч. — Ну что ж, давай, если ты так хочешь.

Они бились, сильно замахиваясь и делая ложные выпады, а мечи их громко стучали. Некоторые из пасущихся поблизости овец подняли головы, чтобы проверить, не бараны ли дерутся. Когда выяснилось, что это просто игра двуногих ягнят, успокоенные животные вернулись к своей траве.

— Почему ты так сказал про принцессу? — тяжело дыша, спросил Саймон.

— Что? — Джеремия пытался увильнуть от длинных рук своего соперника. — А чего ты ждал? Ты же увиваешься вокруг нее с тех пор, как они вернулись.

— Ничего подобного.

Джеремия отступил назад и опустил меч.

— Ах вот как? Значит, это был какой-то другой неуклюжий рыжеволосый идиот.

Саймон смущенно улыбнулся:

— Так легко угадать? Да?

— Узирис Искупитель, а чего тут трудного? Всякий на твоем месте вел бы себя так же. Она, конечно, хорошенькая и кажется довольно доброй.

— Она… больше чем это. А почему тогда ты сам не страдаешь по ней?

Джеремия обиженно посмотрел на него:

— Заметит она меня, как же, хоть я мертвый упади к ее ногам! — Он издевательски ухмыльнулся. — Она и на тебя-то не очень смотрит.

— Это не смешно, — мрачно сказал Саймон.

Джеремия сжалился:

— Извини, Саймон. Я уверен, что быть влюбленным — это просто ужасно. Сломай еще пару моих пальцев, если тебе от этого будет легче.

— Может, и будет. — Саймон тряхнул головой и снова поднял клинок. — А теперь, Джеремия, будь ты проклят, попробуй сделать это правильно.

— Только сделайте кого-нибудь рыцарем, — пропыхтел Джеремия, отбивая очередной сильный удар. — И жизнь его друзей будет навсегда испорчена!

Шум боя возобновился: треск деревянных клинков, громкий и неровный, как стук огромного пьяного дятла.

Тяжело дыша, они сидели на мокрой траве, по очереди прикладываясь к меху с водой. Саймон развязал ворот рубашки, чтобы ветер охладил разгоряченную кожу. Скоро ему станет холодно, но пока что воздух казался просто замечательным. На траву упала тень, и удивленные друзья подняли глаза.

— Сир Камарис! — Саймон пытался вскочить, а Джеремия впал в некое подобие столбняка и застыл с широко раскрытыми глазами.