— Хей! Сядь, молодой человек. — Старик махнул рукой, вынуждая Саймона не менять положения. — Я просто наблюдал, как вы работаете мечами.

— У нас это неважно получается, — честно сказал Саймон.

— Не стану с тобой спорить.

Саймон слабо надеялся, что Камарис будет возражать.

— Слудиг учил меня, чему мог, — сказал он, стараясь говорить как можно более почтительно. — Но у нас не было времени.

— Слудиг. Это вассал Изгримнура. — Он внимательно посмотрел на Саймона. — А ты парнишка из замка, верно? Тот, которого Джошуа сделал рыцарем? — Саймон впервые заметил в речи старика легкий акцент. Наббанайская округлая раскатистость все еще слышалась в его величественных фразах.

— Да, сир Камарис. Меня зовут Саймон. А это Джеремия, мой друг и оруженосец.

Старик кинул взгляд на Джеремию и быстро кивнул, прежде чем снова обратиться к Саймону.

— Времена изменились, — медленно проговорил он. — И изменились не к лучшему, как мне кажется.

Саймон немного подождал объяснений.

— Что вы хотите сказать, сир? — спросил он.

Старик вздохнул:

— В этом нет твоей вины, юноша. Я знаю, что монархам иногда приходится посвящать в рыцари прямо на поле боя, и я не сомневаюсь, что деяния твои благородны, — я слышал, что ты оказал неоценимую помощь в поисках моего клинка Торна, — но рыцарь — это нечто большее, чем простое прикосновение мечом. Это высокое призвание, Саймон… высокое призвание.

— Сир Деорнот начал учить меня тому, что мне следовало знать, — сказал Саймон. — Перед ночью бдения он рассказал мне о Каноне Рыцарства.

Камарис сел, поразительно легкий и быстрый для человека его возраста.

— Даже если так, юноша, даже если так. Знаешь ли ты, как долго я состоял на службе у Гавенаксиса Кливинского из Хонзы как паж и оруженосец?

— Нет, сир.

— Двенадцать лет. И каждый день, юный Саймон, каждый божий день был уроком для меня. Понадобилось два долгих года только для того, чтобы научиться ухаживать за лошадьми Гавенаксиса. У тебя ведь есть лошадь, правда?

— Да, сир. — Саймон чувствовал себя неловко, но в то же время он был просто очарован. Величайший в истории мира рыцарь учил его правилам рыцарства! Каждый молодой аристократ от Риммергарда до Наббана отдал бы левую руку, чтобы оказаться на месте Саймона. — Ее зовут Домой.

Камарис бросил на него острый взгляд, как будто не одобрил этого имени, но продолжал как ни в чем не бывало:

— Тогда ты должен научиться заботиться о ней надлежащим образом. Она больше, чем друг, Саймон. Это такая же часть тебя, как ноги или руки. Рыцарь, который не доверяет своей лошади и не знает ее так же хорошо, как знает самого себя, который не чистил и не чинил тысячу раз каждый кусочек ее сбруи, — не принесет пользы ни себе, ни Богу.

— Я пытаюсь, сир Камарис, но приходится учиться так многому!

— Конечно, сейчас война, — продолжал рыцарь, — так что позволительно игнорировать некоторые из наименее важных искусств — охоту с луком, охоту с ястребом и тому подобное. — Казалось, впрочем, что ему эта мысль не очень нравится. — Я даже могу допустить, что правила субординации не так важны, как в другое время, кроме тех случаев, когда это касается военной дисциплины; тем не менее сражаться тоже легче, если знаешь свое место в мудром Господнем распорядке. Неудивительно, что эта битва с людьми короля напоминала уличную драку. — Выражение суровой сосредоточенности на лице рыцаря внезапно смягчилось.