Изгримнур покачал головой:

— Просто будем надеяться, что с принцессой все хорошо.

— Фреозель уже пошел к Мириамели, — сказал Джошуа Слудигу. — Так что у тебя одним делом меньше. Иди взгляни, как дела у остальных. И поставь двух стражников у моей палатки, если можешь. Я буду лучше соображать, зная, что кто-то сторожит Воршеву.

Риммер кивнул. Он подозвал солдат, бесцельно бродивших вокруг палатки Изгримнура, и отправил их выполнять приказ принца.

— А теперь, — сказал Джошуа Изгримнуру, — будем ждать. И думать.

Не прошло и получаса, как снова появилась Адиту; отец Стренгьярд и Бинабик были с ней. Они вместе с ситхи ходили убедиться, что Камариса и Тиамака хорошо устроили под присмотром одной из женщин-целительниц Нового Гадринсетта, а также, по-видимому, для того чтобы поговорить, так как, подходя к палатке Изгримнура, все трое были увлечены беседой.

Адиту рассказала Джошуа и остальным о подробностях ночного происшествия. Она говорила спокойно, так же тщательно, как всегда, выбирая слова, но Изгримнур не мог не заметить, что ситхи выглядела несомненно озабоченной. Он знал, что они дружили с Джулой. Судя по всему, ситхи способны были испытывать скорбь так же, как и смертные. Он отогнал эту мысль как недостойную — почему бессмертные не должны ощущать боль, как и люди? Из того, что знал Изгримнур, следовало, что страданий у ситхи было никак не меньше, чем у смертных.

— Итак, — Джошуа откинулся назад и оглядел круг сидящих, — мы не нашли никаких признаков того, что кто-то еще подвергся нападению. Вопрос в том, почему они выбрали Камариса.

— Должен же быть какой-то смысл в этих стишках о Трех Мечах, — сказал Изгримнур. Он не любил таких вещей; они заставляли его чувствовать себя неуверенно, но ими был полон мир, в котором отныне ему предстояло жить. Трудно было не тосковать по ясным граням, которыми обладали вещи, когда герцог был моложе. Даже худшие события вроде войн, как бы ужасны они ни были, никогда не казались насквозь пронизанными тайным чародейством и кознями ужасных врагов. — Они, должно быть, охотились за Камарисом из-за Торна.

— А может быть, они искали в исключительности меч, а Камарис не вызывал у них особенной волнительности, — рассудительно заметил Бинабик.

— Я все-таки не понимаю, — сказал Стренгьярд, — что это за яд, о котором ты говорила, Адиту?

— Кей-вишаа. По правде говоря, это не просто яд. Мы, Рожденные в Саду, используем его в Роще, когда приходит время танцевать конец года. Но он может быть также использован, чтобы вызвать долгий, тяжелый сон. Его привезли из Венига Досай-э. Мой народ, впервые попав в Светлый Ард, устранял с его помощью опасных животных, а часть из них были чудовищными существами, которые давно уже ушли из Светлого Арда — из тех мест, где мы хотели построить наши города. Почувствовав его запах, я поняла, что что-то не в порядке. Мы, зидайя, никогда не использовали кей-вишаа нигде, кроме церемонии Танца Года.

— А как его используют там? — спросил зачарованный архивариус.

Адиту только опустила голову:

— Прошу прощения, добрый Стренгьярд, но я не могу сказать. Может быть, мне вообще не следовало упоминать об этом. Я устала.

— У нас нет необходимости выпытывать ритуальные тайны вашего народа, — сказал Джошуа. — Да и в любом случае сейчас много других, более важных тем для разговора. — Он бросил раздраженный взгляд на огорченного Стренгьярда. — Достаточно того, что они смогли напасть на Камариса, не опасаясь, что он поднимет тревогу. Наше счастье, что Тиамак сохранил присутствие духа и поджег палатку. Отныне мы будем куда более предусмотрительны, устраивая лагерь.