Толком удивиться этому фокусу я даже не успел — в наушнике ожил оператор дрона.

— Вас ведут! Наблюдаю на западе и юге на крышах неизвестных с оптикой. Удаление пятьсот метров и семьсот, соответственно…

Машу вать!

— Сектора обстрела?

— Вы в секторе обстрела второго…

Я пошарил оптикой в указанном направлении — скорее, чтобы понять, с чем вообще имеем дело. Вряд ли, конечно, наш дроновод настолько чего-то путает, но…

— Вижу отблеск… — сообщила Юля. — На десять часов, многоэтажка, под крышей в окошке. Профи, сидит в глубине, не высовывается. Работаем?

Оптимизм у напарницы просто зашкаливал. До цели примерно четыре-пять сотен метров. В городе вообще сложно работать из винтовки на далеко — перепады высот, непредсказуемые ветровые потоки. По активно движущейся цели лучше ракету или дрон. По неподвижной… ну, с найденной на складе винтовкой под «кридмур» я бы еще мог попытаться чего-то изобразить. Или с чем-то под «пятидесятку». Но с бесшумками — все равно, что камешками кидаться.

Я скомандовал дроноводу найти маршрут вне сектора обстрела для вуайеристов на крышах. Так себе идея. Не факт, что заметили всех наблюдателей. Лично я бы, например, точно посадил бы кого-то в круглую башню на Ждановской, больно уж место удобное. И не факт-два, что, потеряв нас из виду, они не бахнут чем-нибудь громким, стянуть сюда новую толпу зараженных.

В любом случае и паранойя полковника, и важность его похода лично для меня вышли на новый уровень. Забросить даже пару человек в центр Питера — это уже не шуточки, это серьезно. Это, мля, замес. И мы в него влипли.

Хлоп! Хлоп!

— Юлька, меняемся! Давай в тыл, остывать…

Мы перебежали улицу и тут из-за белого здания с надписью «Автосервис» навстречу вылезла стая… подростков? Потрепанные, но по-прежнему кислотно-яркие пятна круток, нормальный человек такое на себя в жизни не оденет. Ну да, тут же школа где-то недалеко…

При другом раскладе целыми мы бы вряд ли ушли. На подходе я успел «снять» четверых и задеть одного, еще двух «приняли» Белый с Микки. Последнего добежавшего положил Бубенчиков, с перепугу выпустив по нему весь магазин своего АПБ. Не знаю, сколько попало, но твари хватило.

Окончательно я пришёл в себя уже на «водоходе», стуча зубами о край фляги Петровича каким-то самопальным пойлом.

— Епыть!

— А то, — Петрович, походу, принял мой выхлоп за возглас одобрения. — Сейчас хорошую выпивку еще поди найти. Гонят всякую сивуху. А у кума фабричный аппарат двойного перегона, на двадцать литров. Настаиваем на ягодах, семейный рецепт, никакой химии.

— Съешь осиновой коры, — продекламировала Юлька, — и взбодришься до поры: чай, не химия какая, чай, природные дары!

— Да ну вас, — обиделся техник, — я ж от всей души, а вам лишь бы позубоскалить.

— Не обращай внимания, — Белый забрал у меня флягу и приложился сам. — Мы ж не от злости, а от нервов. Как там этот шкет? — кивнул он в сторону спасенного нами ученого, над которым хлопотали Калуга и Зарипова.

— А, — Петрович махнул рукой, — жить будет, раз вы его целым и не покусанным притащили.

— Там и кусать-то нечего, — нервно хихикнула Юлька. — Так, на ползуба. Мясом не пахнет, вот и не тронули.

— Не, не поэтому, — живо возразил Белый. — Он же в мусорник спрятался. Там, конечно, все давно засохло, но если растревожить… ну и обмочился, вдобавок. Вот они его за своего и посчитали.