— Щедрое обещание, — пробурчал Руджиеро, вынимая флаконы с какими-то порошками из последнего неразобранного мешка.

     — Пол тут в порядке, — продолжал Сен-Жермен, — а стены и потолок надо бы обработать влагостойким составом.

     Они вернулись к работе. Руджиеро освободился первым и уселся на грубо сколоченный стул.

     — Конюхи говорили, что вчера вечером прибыл нарочный от раджи.

     — Вряд ли в этом есть что-либо удивительное, — рассеянно пробормотал Сен-Жермен, оглядывая атанор и пытаясь установить на место последний кирпич. Тот входил в паз с перекосом.

     — То-то что и есть. Челядь поражена, ведь раньше такого почти не случалось. Раджа не ладит с сестрой. — Руджиеро нагнулся и ощупал носки своих туфель. — Все связывают это событие с нашим присутствием здесь.

     — И пусть их.

     Ветер ударил в ставни, они затряслись, заскрипели. Руджиеро вздохнул.

     — Ну и погодка! Никак не могу к ней привыкнуть, — сказал он раздраженно. — Ночью мне показалось, что где-то обрушилась крыша.

     — Стена, — уточнил Сен-Жермен, не отрываясь от возни с кирпичом. — В крыле для рабов. Мне сказал о том Бхатин.

     — Кто-нибудь пострадал?

     — Трое. Один раб умер на месте, двое пока еще живы. На них обвалилась балка. — Сен-Жермен говорил спокойно, но с некоторым напряжением. — Бхатин расстроен. И немудрено: в таком доме каждая пара рабочих рук на счету. Потеря весьма ощутима.

     — Раненым пробуют как-то помочь? — спросил Руджиеро.

     — Нет. Тут верят, что тот, кто поможет несчастным, разделит их карму, а Бхатин неприкасаемым стать не желает. Так он и заявил мне, передавая записку Падмири.

     — О чем?

     — Она спрашивает, как наши дела.

     — Почему бы ей самой не прийти и не посмотреть? — Странные, с точки зрения Руджиеро, манеры индийцев не переставали его удивлять, хотя бывать в Индии ему уже доводилось.

     — Думаю, это по местным понятиям не очень прилично. Жизнь одинокой женщины тут ограничена рамками разнообразных запретов. — Сен-Жермен улыбнулся: кирпич вошел в паз. Через день-другой раствор схватится, и атанор будет готов к работе. — Слуги знают, что ты понимаешь их речь?

     — Знают, — пожал плечами Руджиеро, — но думают, что, когда они тараторят, мне не под силу что-либо разобрать.

     — Полезное заблуждение, — одобрительно кивнул Сен-Жермен. — Постарайся его не развеять.

     Новый свирепый порыв ветра сотряс, казалось, весь дом. Ближайшее к атанору окно с грохотом отворилось. В комнату хлынул дождь. Руджиеро бросился ловить ставни, а его хозяин стал закидывать расползавшуюся по полу лужу пустыми мешками. Когда вся вода впиталась в грубую ткань, а коварные ставни обвязали веревкой, Сен-Жермен подтащил к себе стул и, усевшись на него верхом, философски заметил:

     — Клин вышибают клином. — Заметив недоумение на лице Руджиеро, он пояснил: — Я все-таки приглашу Падмири заглядывать к нам — и почаще. Редкие посещения — повод для кривотолков, к частым вскоре привыкнут.