— О! — Глаза Тамазрайши растерянно дрогнули. — Враги! О них я и не подумала. Ты прав, командир.

     Гюристар снисходительно улыбнулся.

     — Твоя горячность простительна, ведь ты еще молода. — Но не для ночи, добавил он мысленно и поклонился радже. — Из Путры прибыли танцовщики с танцовщицами. Они готовы начать, как только расчистят место.

     — Прекрасно, прекрасно… Сколько их там? — спросил Датинуш, довольный возможностью перевести разговор в новое русло.

     — Около двадцати человек. Они ожидают в малом шатре, а их музыканты уже знакомятся с нашими. Лишь соизволь дать сигнал, и действие развернется.

     Гюристар вновь покосился на Тамазрайши. Это огромное удовольствие — разговаривая с отцом, ласкать взглядом дочь. Выступление храмовых танцовщиков, несомненно, затянется. Хорошо бы, пока оно длится, прижать где-нибудь эту красотку. Если вдуматься, это не так уж и нереально. Все будут поглощены зрелищем, включая раджу. Он не мог бы сказать, что больше влечет его к ней — желание погрузится в ее горячую плоть или возможность накинуть еще один крепкий аркан на кобылку, которой чуть позже дано принести своего повелителя к власти.

     — Тогда сейчас и начнем, — сказал Датинуш. — В конце выступления выпустим Тамазрайши. — Он подергал губу. — Посмотри, не ушел ли Эйдан. Если ушел, найди его и пригласи вернуться. Присутствие мусульман на церемонии представления наследницы трона народу будет расценено как одобрение этого акта со стороны султаната.

     Шум за помостом несколько стих, он перешел в гомон, перебиваемый громкими рукоплесканиями и заливистым свистом.

     — Эйдан, похоже, на месте, — сказал Гюристар. — Я прикажу танцовщикам начинать. — Дождавшись княжеского кивка, он с поклоном удалился.

     — Отец, почему ты так носишься с этим Эйданом? — вскинулась Тамазрайши, даже не потрудившись удостовериться, ушел усач или нет. — Ты ведь не щенок, чтобы вилять хвостиком, ластясь к хозяйской руке.

     Датинуш помрачнел.

     — У моего деда, — сказал он устало, — было заведено правило: отвечать на вопрос лишь по прошествии десяти дней с того момента, как он был задан. Если потом в ответе еще нуждались, старик давал его, если же нет, оставлял все как есть. Он даже велел казнить одного офицера, осмелившегося обеспокоить его через четыре дня. Я не таков, как дед, и все же не очень люблю, когда мне докучают расспросами. Однако отвечу, смысл всех моих действий заключается в том, чтобы не дать султану опустошить подвластный мне край.

     Раджа покачал головой и двинулся к лесенке, взбегающей на помост. Взявшись за поручень, он обернулся:

     — Дитя мое, ты считаешь, что я чересчур осторожничаю, однако скажи: где тысячи боевых слонов и миллионы не знающих устали скакунов, с какими мой прадед обрушивался на врага? Где сияющие на солнце доспехи? Где горы оружия? Где подносящие копья и стрелы рабы?

     — Если бы что-то подобное воистину понадобилось тебе, боги одарили бы тебя всем этим, — возразила княжна, гордо вскидывая головку.

     — В дни мятежа от тебя скрывали, что происходит. Кровь, пытки, казни — ты не видела их. Возможно, мне и не стоило тебя так щадить, но сделанного не воротишь.