– Это Куан Сан-Же.

– Вот как? – лицо Сен-Жермена вдруг просветлело.- Где же он? Отвечай, не молчи.

– В большой приемной. – Руджиеро посторонился, пропуская хозяина к выходу.

– Долго ли он ожидает?

– Не слишком. Из ваших личных покоев я пошел прямо сюда.- Слуга перешел на китайский и выговаривал фразы с трудом.

– Мы с ним поднимемся в гостиную с выходом на террасу. Проследи, чтобы туда подали чай.- Сен-Жермен ощутил, что плохое настроение его понемногу развеивается, уступая место теплому чувству смешанной с любопытством приязни. Подходя к дверям, ведущим в большую приемную, он кивком отпустил слугу.- Не беспокойся, дружище. Я сам доложу о себе.

Руджиеро слегка поклонился.

– Я принесу наверх чай и закуски.

– Великолепно,- спокойно произнес Сен-Жермен.

Большая приемная, хотя и не подавлявшая чопорной пышностью, как многие гостевые покои Ло-Янга, все же производила сильное впечатление. Очень эффектно смотрелись в ней и шелковые ковры, устилавшие пол, и кресла розового и вишневого дерева, и стены, покрытые дорогой драпировкой. Широкие раздвижные двери вели прямо в сад, откуда доносилось едва слышное журчание ручейка. Повсюду в медных и фарфоровых вазах стояли прекрасные свежесрезанные цветы. Впрочем, во всю эту восточную ко-лористику весьма органично вписывались и детали убранства, принадлежавшие культурам иным. Так, например, рядом с древним пергаментом времен династии Тан висел писанный маслом портрет молодой итальянки, возле входных дверей высился напольный кованый канделябр, сработанный мастерами Толедо, мирно соседствуя с луксорским искусно инкрустированным комодом.

Гость взглянул на хозяина, притворявшего двери, на суровом лице его промелькнула улыбка

– Ши Же-Мэн,- произнес он, кивая.

– Магистр Куан,- откликнулся Сен-Жермен, оглядывая ученого.- Вы оказываете мне великую честь.

– В чем дело? – приподнял брови ученый.- Или… мы не коллеги? К чему этот звон – честь, магистр?

Сен-Жермен сел против гостя.

– Мой друг,- произнес он мягко,- простите, я немного смешался. Ведь вы – первый гость этого дома с тех пор, как решением ло-янгского трибунала меня вывели из университетского преподавательского состава. Томясь в одиночестве, я решил, что все сочли меня опасно больным. – Язвительность, с какой была сказана последняя фраза, неприятно поразила и его самого.- Простите еще раз,- продолжил Сен-Жермен после паузы.- Я не предполагал, что эта история заденет меня столь глубоко.

– И не без веского на то основания,- заметил ученый.- Решение высокого суда некорректно. Я заявил свой протест, указав, что открытые вами новые методы работы со многими веществами сильно продвинули нашу науку вперед.

– Ну-ну,- Сен-Жермен позволил себе улыбнуться.- Не надо преувеличивать. Опыты проходили успешно лишь потому, что я многому научился у вас. – Он выжидательно посмотрел на магистра.- Что сталось с моими учениками?

– Их этот инцидент не затронул. Практически никого, кроме двоих.- Ученый с достоинством переплел мягкие пальцы.- Эти двое – Фенг Куо-Ма и Ли Дье-Во.

– Они не высказались против меня на заседании трибунала? – спросил Сен-Жермен.

Ученый ничего не ответил. Его глаза рассеянно обвели комнату, потом уставились в пол. Сен-Жермен молча сидел в своем кресле. Все было ясно и так.

– Род Ли,- заговорил наконец магистр,- род старинный, имеющий прекрасную репутацию, он подарил стране много блестящих умов. Несомненно, какие-нибудь магистры – не философии, так словесности – возьмут под свое покровительство отпрыска столь прославленного семейства. К сожалению, с другим юношей все обстоит иначе.