Тополь молча свернул птице шею, бросил на сложенный костер. Он тоже не радовался знаку богов. Среди тех, кто сейчас будет убит, и его сын, Эрик Торвальдссон. Страшное дело поручили боги своему слуге! Своими руками убить свою кровь. Хуже только лишить жизни родное дитя!..

Тополь оглянулся туда, где среди молодших кметей стоял Волчонок. А что, если бы боги потребовали его жизнь?..

Нет! На такое он не пойдет! Чужого сына еще мог, пусть и без радости, но своего!.. Зачем служить таким богам, которые требует от людей в знак любви отдать самое дорогое — своих детей?

Он не будет послушным рабом богов. Он исполнит их волю — но подарит викингам смерть, о какой они мечтают, — эти люди умрут с оружием в руках, как воины, и после смерти перед ними откроются ворота Вальгаллы. Там, за кубком доброго пива, они повестят остальным о своей кончине, и даже если это дойдет до ушей самого Одина… Да пусть они там передерутся, эти боги!

Но его мелкие сомнения не слышны Светлым. Богам нет дела до того, что думает и чувствует каждый человек. Они наделили людей свободой воли и могут покарать труса или преступника, но сомневающегося только наставят на правильный путь.

— Принесите им мечи, — приказал он и, уже зная, что воины его послушались, направился к пленным свеям.

Эрик Торвальдссон сидел на разостланном плаще, поддерживаемый своими спутниками. Двое других стояли у него за плечами. Он снизу вверх бесстрашно взглянул на вожака и стиснул зубы, чтобы сдержать рвущийся наружу гнев.

— Негоже, — заговорил на северном языке Тополь, — отправлять героев в обитель богов без спутников. Вы последуете в Мир мертвых за своими господами. Но вы храбро сражались, и боги дарят вам последнюю милость — каждому из вас позволят умереть с оружием в руках, как воину.

Эрик Торвальдссон, на которого он смотрел, даже не скосил глаз в его сторону.

— Неплохо придумано, — наконец прохрипел молодой викинг, облизывая сухие губы. — Клянусь бородой Одина, если бы ты попал к нам, я бы смог оказать тебе такую же милость…

Не в силах бездействовать дольше, Тополь оглянулся и махнул рукой кметям, чтобы принесли оружие для викингов. Эрик Торвальдссон внимательно следил за людьми.

— Боюсь, — промолвил он с невеселой усмешкой, — что я не смогу порадовать тебя достойным поединком…

Тополь отвернулся, поглаживая и ощупывая рукоять Меча Локи. Прикосновение к знакомым змеям успокаивало. Он не заметил, как один из викингов, поддерживающих сына хёвдинга, тот, что постарше, вдруг подался вперед, вперив взгляд в его оружие.

— Эге, хёвдинг, — услышал Тополь за спиной его голос, — сдается мне, что я уже где-то видел твой меч!.. Кто ты?

Погребальный костер и ждущая начала тризны стая исчезли. Тополь стремительно развернулся к викингам, отыскивая глазами говорившего. На него смотрел человек ненамного старше его самого.

— Что ты сказал? — переспросил вожак.

— Я сказал, — викинг выпрямился, все еще придерживая плечо Эрика Торвальдссона, который тоже внимательно прислушивался к разговору, — что видел похожий меч в доме моего хёвдинга, в Стейннхейме. Как он попал к тебе?

— Не все ли равно? — Тополь крепче сжал рукоять. Померещилось ему, или кованые змеи потеплели и словно бы задышали? — У мечей, как и у людей, часто бывают сложные судьбы… Ты не мог ошибиться?

— Может, я и ошибаюсь, потому что уже почти два десятка лет, как он исчез. Я мог забыть, как он выглядит, но только про этот меч до сих пор поют скальды во всей округе… Довольно долго, лет сто, он торчал в стене Стейннхейма, оставленный там самим Одином в наследство одному из потомков первого хозяина поместья.