В войну тридцать женщин-летчиц стали Героями Советского Союза. Среди них для Зинаиды Петровны Кокориной есть особенно дорогое имя: Нина Распопова. Это ее прямая воспитанница. Она училась в летной школе, где Зинаида Петровна была начальником.

Лет восемь назад Зинаиде Петровне надо было переезжать в Москву из Киргизии. Друзья осторожно спросили: «Может быть, поездом?» — «Нет, обязательно самолетом».

ИЛ-18 вез в Москву первую летчицу. Никто, конечно, не знал старушку, которая просилась сесть непременно возле окошка.

— Первый раз, наверное, летите? — спросила девушка-стюардесса.

— Да, дочка, первый раз за последние тридцать три года...

Не по своей воле пришлось ей в трудные годы оставить любимое дело. «Сначала думала: пережить не смогу. А потом ничего, привыкла. И опять жизнь обрела смысл».

Тридцать лет Зинаида Петровна прожила на берегу озера Иссык-Куль. Учила киргизских и русских детей. «Прошлое постепенно забылось. Иногда казалось даже, что это не я, а кто-то другой летал. А теперь всплыло, нахлынуло...» Началось все с того, что дочь написала в Москву из Киргизии: «Может быть, кто-нибудь помнит?»

Зинаиду Кокорину помнили. Отозвалось много друзей. И вот уже несколько лет Зинаида Петровна в Москве.

Восемь часов, подогревая время от времени чай, мы говорим. Говорит Зинаида Петровна, я слушаю и дивлюсь бодрости, уму и обаянию семидесятилетней женщины.

«Дочка, можно сказать, без отца вырастала. Он тоже был летчиком. Уехал на Восток.

Я считала: там он погиб. Но вот недавно дочери показали одну интересную Доску почета. Портрет отца висит рядом с портретом Рихарда Зорге. Оказалось, они вместе работали на Востоке».

— Зинаида Петровна, не могли бы мы сделать для вас что-нибудь нужное или приятное? — спрашиваю я в конце разговора.

— Можешь, голубчик. Свози меня на аэродром. Хочу как следует поглядеть нынешние самолеты.

Мы были на внуковском летном поле. День стоял серенький. Самолеты, оторвавшись от земли, сейчас же исчезали в холодной хмари. Зинаида Петровна ходила, опираясь на палку, и надо было ее поддерживать за руку.

— Хотите знать, о чем думаю?.. Когда первый раз в жизни увидела самолет, было ощущение чуда. Это чувство осталось... И вот думаю: если бы мне сейчас двадцать, начала бы все, как тогда? И сама себе отвечаю: начала бы все, как тогда...

Она была первой... После хорошего снегопада попробуйте проложить лыжню для других. Даже в этом маленьком деле вы хорошо поймете, что значит быть первым.

АНТОНИХА

— Может, кто-нибудь согласится?

Двое лодочников бросают цигарки, сосредоточенно мнут их сапогами, глядят на реку.

— Опасно...

Я и сам вижу: опасно. Дон, взбудораженный половодьем, несется в меловых кругах. В темноте слышно, как ревет вода, как шлепаются с подмытого берега комья земли.

До катера верст восемь, но берегом не пройти — низина в воде. Сутки, а то и больше надо колесить по топкой равнине до переправы. А село, куда мне к утру надо попасть непременно, почти что рядом. На круче приветливо теплятся огоньки крайних домов, только бы через реку — и я в селе.

— Так, говоришь, не боишься?

Сидевший до этого неподвижно третий лодочник встал, зашлепал по невидимым лужам к иве, где привязаны лодки, загремел цепью.