— И вас оттуда не отпускали совсем?

— Раз в год в отпуск. На море. Но там никого не было, кроме нас и таких же отпускников. Купаться да загорать для пользы здоровья. Васька там даже скучала без своих любимых моторов!

— Мы бы так не смогли, — сочувственно вздыхает Симза. — Мы, цыгане, вольный народ! Наша жизнь — дорога!

— Вот и мы не смогли, — серьёзно отвечает ей мама, — как появилась возможность, сразу сбежали. И теперь, кажется, наша жизнь тоже дорога. На какое-то время, я надеюсь.

* * *

Автобус, в котором они теперь живут, — машина Фонсо и Симзы. Их дом, их транспорт, их имущество. Пожилая цыганская пара (с точки зрения Василисы все, кто старше мамы с папой, — старики) с радостью приняла их семью на время путешествия. Их дети давно выросли, обзавелись своими машинами-домами, кочуют сами. В автобусе салон разделен на три комнаты. Две — как каюты на корабле, маленькие, с откидными кроватями. Третья — сзади, общая, как гостиная или кают-компания. Васькин папа — бывший моряк, она привыкла все называть по-морскому. Помещения украшены в оригинальном цыганском стиле: яркие краски, цветная бахрома, рисунки цветов и птиц, позолота и алый цвет. Сначала кажется, что глаза лопнут, но потом привыкаешь. У цыган так принято.

Туалета, ванной и кухни в этой квартире на колёсах нет. Захочешь писать — придётся останавливаться и присаживаться за колесом. Василиса с непривычки очень смущалась, потому что уединение при этом весьма относительное. Но деваться некуда — привыкла. Они уже неделю почти едут, нельзя же всё время терпеть. Утром встали, в реке умылись, на костре разогрели вчерашний ужин, ставший сегодняшним завтраком, прогрели моторы — и колонна тронулась. Потом глойти — цыганский колдун-проводник, старый узкоглазый азиат, морщинистый, пёстро одетый, и, как Василисе показалось, постоянно нетрезвый — прямо на ходу открывает путь. Машины ныряют в туманное марево Дороги, странного пространства-между-мирами, недолго едут там, потом выныривают, — а вокруг уже совсем другой мир. Так живёт «рома дрома», Народ Дороги. Перевозят товары, иногда — людей, как Василису с мамой и братом, но это не главное. Главное — нигде не останавливаться надолго.

Иногда весь день едут через новый мир, иногда — уже через десяток-другой километров снова на Дорогу ныряют. Хлоп — и всё другое. Сначала это интересно, потом утомительно.

* * *

Чаще всего миры пустые. В них когда-то была жизнь — с дороги видны заброшенные дома и посёлки, заросшие поля. На обочинах выпотрошенные заправки с откачанным предприимчивыми цыганами топливом, асфальт (где он есть) покрыт пылью и прошлогодней листвой. Йоска, с важным (и очень взрослым!) видом объясняющий Василисе, как устроен Мультиверсум, рассказал, что это старый караванный маршрут. Тут ничего интересного нет, всё давно нашли и к делу приспособили. Зато безопасно. А если в сторону свернуть — то всякие чудеса случаются. Василиса спрашивала, какие именно, но Йоска каждый раз уходит от ответа. Вскоре она поняла, что рассказать ему нечего. Хотя цыгане — народ бродячий, но кочуют они обычно одними и теми же путями. В сторону свернуть — там неизвестно что будет, может, и не выберешься. «Мультиверсум — опасное место!» — значительно повторил Йоска чьи-то слова.

— Не так уж вы, выходит, много и видите, — сказала Василиса разочарованно. — Одну Дорогу.

— А вот и нет! — обиделся Йоска. — Вот стану взрослым, заведу свою машину, смогу к любому табору примкнуть.