Аннушка сдвинула чёрные очки на лоб и вцепилась в руль так, что пальцы побелели. Её неправдоподобно синие глаза сияли, как железнодорожные светофоры. С каждой минутой она бледнела и как будто истончалась, словно её стремительно «выпивал» невидимый вампир.

— Всё. Больше. Не. Могу. Надеюсь. Хватит.

Нажала на тормоз, вывернула руль, и машина прямо в заносе вылетела в нормальный мир. Заскользила по дороге, встала на два колеса, но курьерша закрутила руль сначала вправо, потом влево, погасила скорость, поймала дорогу и встала.

Аннушка открыла дверь, свесилась наружу, и её несколько раз жестоко вырвало.

— Ты, вроде, умеешь водить? — сказала она так тихо, что Василиса её еле расслышала.

— Немножко.

— Ничего. Тут прямо.

Она начала выбираться из-за руля, чуть не упала в лужу собственной рвоты.

— Подожди, я помогу!

При помощи Лёшки с трудом усадили Аннушку на пассажирское место.

— Езжай. Прямо. Не. Сворачивай, — пробормотала она и вырубилась.

— Лёш, тебе придется ехать в кузове, — сказала Васька. — Я поеду медленно, но ты там держись крепче.

— А можно пулемёт покрутить?

— Ни в коем случае!

— Ну почему, Вась?

— Он заряжен. Ещё не хватало, чтобы ты по кабине стрельнул случайно!

— Ну ладно, вредина! — Лёшка недовольно полез в кузов.

С первой попытки машина прыгнула вперёд и заглохла. В кузове возмущённо заорал покатившийся кубарем брат. Василиса не ожидала, что у мотора такая мощная тяга. Отец давал ей порулить, но это было совсем другое дело. Завела мотор снова, медленно-медленно отпустила сцепление — и на этот раз покатилась. Сначала долго ехала на первой передаче, потом решилась — и переключилась на вторую. Машина пошла резвее. Дорога была прямая и ровная, так что через некоторое время Василиса осмелела и перешла на третью, а там и на четвёртую. Спидометр показал сорок миль в час, она решила, что разгоняться дальше не стоит, и сосредоточилась на том, чтобы ехать прямо, удерживая машину точно вдоль осевой.

Примерно через полчаса она увидела, что ей навстречу кто-то едет, но решила не сворачивать и не останавливаться. Вскоре поняла, что идёт большая колонна, а приблизившись, узнала пёстрые тенты, самопальные кабины и дым от ненастроенных дизелей. Это был табор Малкицадака. Они вернулись.

* * *

— Лёшка, беги к маме, успокой её! — скомандовала Василиса, когда караван, отреагировав на её истошное бибиканье и Лёшкино размахивание руками, остановился. — Скажи, что мы живы и у нас всё в порядке.

— А ты?

— Мне надо поговорить с дядей Малки. Срочно.

— Ничего себе! — сказал седой золотозубый цыган в расшитой золотом алой жилетке. — Лачинько чаюри, ты вернулась! Бахталэ́с! Сыр ту дживэ́са? Са авэ́ла мишто? Я знал, что ты не пропадёшь. Я так и говорил твоей бедной да́е: «Дава тукэ́ миро́ лав, ру́мны! Она найдётся! Пэ пшалэ́сэ!» Но она всё равно очень сильно плакала. Хорошо, что вы вернулись. Мангэ шука́р!

— Дядя Малки! Послушайте меня! Это очень важно!

— Говори!

— За караваном едут очень опасные люди, они хотят на него напасть! Это те же самые, что напали, когда мы с братом потерялись! Они гнались за нами, теперь гонятся за вами! Аннушка сказала, что они очень жестокие, и не любят цыган.

— Аннушка? Эта дрома́ шувани́? Бэнг рогэ́нса чай?

— Да, вон она, в машине.

Старый цыган близоруко прищурился.

— И правда, похожа.