... Дверь квартиры распахнулась перед Питой. Он пропустил вперед свою спутницу. Майлик осмотрелась.

Ничего особенного. Видно, жена Питы и вправду не умеет наводить уют. Довольно примитивная обстановка. Нет, Пита не жаловался на жену... просто почему-то ощущалось, что ему с ней плохо. Майлик знала таких женщин, всей душой в Космосе, дом и муж их совершенно не интересуют. Это же сразу видно, как только зайдешь в квартиру.

... Впервые они сидели вдвоем на диване. Майлик заказала блюда, которыми давно хотела угостить Питу, коквинер оказался стандартный, но она же программист. И после ужина так уютно, так хорошо было посидеть в бежевой гостиной со стаканчиком ву.

— Покажи мне ее снимки, — попросила Майлик, — ну, твоей жены.

Ее немного удивляло, что нигде в квартире не висит даже портрета Ильгет. Она всегда держала снимок мужа перед глазами. А здесь от нее остались разве что распятие на стене и картины.

Пита включил экран и вызвал фотографию Ильгет. Она сидела на каком-то белом камне, чуть вполоборота, ветер отдувал назад легкие медно-русые волосы. Здесь она была даже хороша, почти как раньше, на Ярне. Майлик внимательно рассматривала снимок. Казалось, она поражена.

Хотелось сказать, что жена у Питы красивая... но Майлик не могла так кривить душой. Даже удивительно, как такой человек мог жениться... вот на этом. Он ведь соблазнитель, самый настоящий, Майлик сейчас это понимала, и понимала уже, что погибла, но ей было все равно... лучше погибнуть, чем никогда в жизни не испытать ничего настоящего.

Ведь самое обычное лицо, и глаза эти... такое ощущение, что она старше Майлик. И вообще — кажется, ничего женственного в ней нет. Да как он с ней живет?

— Симпатичная, — нашла Майлик подходящую формулу. Пита усмехнулся, убрал снимок. Вдруг положил руку на ладонь наставницы.

Какая теплая, невероятно теплая и нежная рука...

— Давай выпьем... за нашу встречу.

Они выпили по бокалу вина.

— А ты любишь ее? — сама испугавшись собственной смелости, вдруг спросила Майлик.

— Сам не знаю...

Рука Питы вдруг оказалась на плечах Майлик. Женщина ощутила легкое головокружение... Боже мой, что я творю? Что мы творим?

— Она... моя боль, — медленно говорил Пита, — ты не представляешь, сколько я пережил с ней... из-за нее. Она то притягивает меня, вроде бы, говорит, что я ей нужен, то отталкивает, потому что на самом-то деле — нет. Иногда я чувствую, что больше не выдержу так... но не могу уйти, просто не могу.

— Может, потому, что тебе некуда идти, — тихо сказала Майлик.

Пита задумался. Наверное, это все-таки любовь... но он не мог сказать сейчас, как сильно тянет его Ильгет, как он к ней, на самом-то деле, привязан. Привязанность эта была проклятием, по-настоящему, он хотел бы избавиться от нее. Вот Майлик — она совсем другая... легкая, простая, чистая. Без всех этих закидонов. Ее лицо вдруг оказалось совсем рядом.

Их губы слились.

Они были вдвоем, только вдвоем, совсем одни на этой холодной и страшной планете, где никому не нужна любовь.

— Все правильно, — шептал Пита. Они лежали вдвоем в спальне, в супружеской постели, и впервые Пите было тепло и хорошо здесь, — Все правильно, — он ласкал губами ушко Майлик, — это любовь, это жизнь... Я не хочу умирать. Это они стремятся к смерти, ищут ее, а мы хотим жизни и любви. Не наша вина, что они выбирают смерть и боль... если бы они были другими, мир не был бы так ужасен.

В эту же самую минуту на совсем другой планете Арнис вышел из просторной пещеры, которая на Ярне называлась бы закладочным цехом, а здесь — Первым Святилищем.

Он пошатывался, как и окружавшие его товарищи по несчастью.