Барбара Картленд. Дорожное знакомство
Маркиз Брум с трудом подавил зевок. Душная атмосфера Карлтон-хауза сегодня казалась еще более невыносимой, чем обычно, и молодой человек с нетерпением ждал момента, когда сможет наконец покинуть резиденцию принца-регента. У маркиза Брума было множество причин относиться к принцу-регенту с благоговейным восхищением, но его успели утомить бесконечные светские приемы, следовавшие один за другим и мало чем друг от друга отличавшиеся. Единственным, что претерпевало некоторые изменения, было непостоянное сердце регента, время от времени менявшего фавориток. Сейчас маркизу Бруму казалось, что владычеству леди Хертфорд приходит конец и ее место рядом с любвеобильным принцем займет скоро новая фаворитка – маркиза Конингэм. «А впрочем, не все ли мне равно, – подумал маркиз. – Кто из этих жеманных разряженных женщин будет блистать на балах с нашим будущим монархом». Новая фаворитка, как и ее предшественницы, наверняка будет так же глупа и невежественна, так же равнодушна к царящим в стране настроениям. И невежество это будет проявляться всякий раз, как только милая дама откроет рот. Единственным, что доставляло маркизу несомненное удовольствие, ради чего можно было терпеть бесконечную скуку приемов в Карлтон-хаузе, была коллекция картин принца-регента, которую тот заботливо пополнял. А также мебель, статуи, ценный фарфор и другие предметы искусства, благодаря которым королевская резиденция с каждым днем все больше походила на музей. Маркиз все-таки не удержался и широко зевнул. Лорд Хэнскет, один из ближайших друзей маркиза, как раз проходивший мимо, остановился и спросил: – Тебе скучно, Айво, или же ты просто устал от ночных развлечений? – Скучно, – пожаловался маркиз. – А я думал, что ты выбрал вчера малышку и услаждался ею ночь напролет, – продолжал Генри Хэнскет. – Моя чаровница оказалась слишком болтлива. А ты ведь знаешь: ничто не утомляет меня больше, чем женская болтовня на рассвете. Маркиз не стал отвечать на эту реплику, и Хэнскету пришлось вспомнить об одном из правил своего приятеля – Айво никогда не обсуждал интересующих его женщин, шла ли при этом речь о леди из общества или о хорошеньких простолюдинках, готовых оказывать услуги джентльменам, которых аристократки полупрезрительно называли «лоскутки муслина», намекая на их пристрастие к нарядам, которыми щедро осыпали красавиц полусвета богатые любовники. Впрочем, знатные дамы и сами питали не меньшее пристрастие к шелку, бархату, модным шляпкам и особенно драгоценностям. – Мне кажется, Принни – так называли за глаза принца Уэльского близкие друзья – скоро пойдет к себе, – Хэнскет поспешил сменить тему. – Одно радует: по мере того, как он становится старше, ему надоедает веселиться всю ночь напролет. – Да уж, – ответил на это маркиз. – Вспомни прежние времена. Только с восходом солнца принц Уэльский начинал отряхивать перышки. – «Отряхивать перышки»! Я должен запомнить это, Айво. Снова один из твоих знаменитых каламбуров. – Дарю его тебе, – лениво произнес маркиз. – Все равно ведь ты будешь теперь им пользоваться. Генри улыбнулся. – Почему бы и нет. Ты ведь остроумнее многих из нас, и остроты рождаются у тебя с такой легкостью. Значит, их можно присваивать без зазрения совести – все равно до конца вечера ты состришь еще не один раз. Маркиз, однако, уже не слушал старого приятеля. Он смотрел, как принц-регент предлагает руку леди Хертфорд. Это означало, что принц готов был проводить даму из Китайской гостиной. Маркиз прикинул в уме, что при благоприятном стечении обстоятельств он сможет покинуть Карлтон-хауз минут через десять. |
