– Мы с местными навроде бы сошлись, можно их к Российской империи привлечь. Все же защиту мы можем им дать супротив испанцев. Да и попы не слишком дурные с нами пошли да за долгий путь со староверами-то смирению выучились. С плеча рубить не будут, не фанатики как-никак, так что, вполне может кого и в веру православную перекрестят, – новость о назначении он воспринял почти спокойно, но складка между бровей говорила о том, что он все понимает, особенно то, что это вовсе не синекура и пахать придется, что тому каторжнику на галерах.

– Это хорошо. Казаков по большему случаю на островах сели. Там корсары воду мутят, а эти смутьяны уже показали, что им все равно, кому глотки резать, вот пущай удаль молодецкую на деле покажут, – я развернулся и направился к выходу, на ходу осматривая все новые парники.

– Значит, пустое это, что Сечь ты разрешишь восстановить, – Иван успокоился и теперь шел рядом предельно внимательный и сосредоточенный.

– Ну а ты как думаешь сам-то? – я вздохнул. – Никогда это я больше не повторю, и ты не смей, но где-то я даже признателен крымчакам, что такую занозу от нас вытащили. Ежели бы не они, то нам самим с Сечью пришлось бы разбираться, а тут вона как удачно вышло.

– Это… – Иван кашлянул. – Я не скажу, не сумлевайся. Вопрос дозволишь задать? – внезапно спросил он.

– Задавай, – я с любопытством покосился на него, ожидая, что же Долгорукий может у меня спросить.

– Послов Валахии и Молдавии, государь, долго еще мурыжить будешь, али примешь уже? – да, я чего угодно ожидал, но не этого.

– А что, уже и до тебя добрались? – я усмехнулся.

– Добрались, – Ванька шею потер, и сконфуженно улыбнулся. – Помнят еще, что вес я имел подле тебя, вот и пришли на поклон, дабы я спросил, будешь ли ты их вообще принимать, али так и оставишь при новом министерстве сидеть? Своего посольства-то у них нет в Российской империи.

– Приму, – я пожал плечами. – Почему не принять. Вот только с размерами помощи определюсь, кою оказать им повелю, и сразу же приму.

– Помощи? А откуда ведомо-то тебе, государь Петр Алексеевич, что они будут помощи твоей просить?

– Это легко, Ваня, – мы как раз дошли до ворот, и я подошел к Цезарю, потрепав его по шее и скормив специально взятую с собой морковку. – Османы сцепились как бешеные псы, и им сразу стало слегка не до вассалов. Просить военной помощи они тоже остерегаются, потому как не ведают, кого из обоих совершенно законных султанов будут поддерживать их подопечные, а ну как на предателей нарвутся? И на фоне этой свары и вакханалии, эти самые вассалы приподняли головы, чтобы осмотреться вокруг и внезапно осознать, а ведь сейчас самое что ни на есть подходящее время, чтобы за независимость свою побороться. Хотя бы попробовать.

– И мы будем помогать? – Иван прищурился.

– Конечно, – я пожал плечами и вскочил в седло. – Я же добрый император. Мне их всех так жалко, что я даже пушек могу подарить. Три, нет, четыре. Да, четыре пушки в самый раз…

Только я тронул поводья, как ко мне подбежал один из молодых служащих Императорской канцелярии. Я его часто видел вместе с Репниным, но именем так и не поинтересовался до сих пор.

– Государь Петр Алексеевич, – он кашлянул, отдышавшись и уже внятно проговорил. – Юрий Никитич Христом-Богом просит тебя вернуться побыстрее, потому как он нигде не может Андрея Ивановича найти, а сам не знает, что можно предпринять…

– Что случилось? – я нахмурился.