Розамунд рыдала. Лили, наоборот, обрушивала на представителей власти целый поток отборных ругательств, разнообразию и красочности которых позавидовала бы самая бойкая на язык торговка рыбой с Биллингс-Гэйта. Джулиана была близка к отчаянию, но держалась из последних сил, чтобы не расплакаться.

— Куда они нас ведут? — спросила она у Лили.

— К Филдингу, — сквозь зубы процедила Лили. — А потом, наверное, в Брайдвел.

— В Брайдвел? За что? — воскликнула Джулиана.

— Брайдвел — это исправительный дом для женщин легкого поведения, — пояснила Лили. — Не притворяйся, будто ты не понимаешь, за что нас всех туда упекут.

— Конечно, я понимаю. Но ведь мы не сделали ничего преступного… — недоуменно пробормотала Джулиана, чувствуя, что Лили находится на грани нервного срыва, и рискуя спровоцировать его.

— Мы оказались в центре беспорядков. Этого основания магистрату будет вполне достаточно.

— Я видела там миссис Митчел. Она разговаривала с какой-то отвратительной толстухой, наверное, с мадам Коксэдж, — переменила тему Джулиана.

— Да, я тоже их видела.

— Как ты думаешь, это они натравили на нас констеблей?

— Безусловно. — Лили зло накинулась на Джулиану: — Мы ведь пытались убедить тебя, что от этой твоей затеи проку не будет. Хозяева сильнее нас, несмотря на всю нашу солидарность и взаимовыручку. Какая я была дура, что позволила себе и другим увлечься твоим красноречием. Подумать только, в какую-то минуту я искренне поверила в то, что это возможно: самим иметь дело с торговцами, помогать друг другу в беде, утереть нос этим зажравшимся сволочам. — Лили скорбно покачала головой. — Дуры… какие мы были дуры!

Джулиана промолчала. Все слова сейчас были бесполезны, а ей нужно подумать о собственном положении. Она ни в коем случае не должна обнаруживать в магистрате свое настоящее имя, вернее, ни одно из своих настоящих имен. Необходимо во что бы то ни стало обезопасить семейство Кортней от скандала. Граф, при всей несносности его характера, не заслуживает публичного осмеяния за то, что жена его кузена будет отсиживать в исправительном доме.

А вдруг ее приговорят к наказанию плетьми? Кровь застыла у нее в жилах, а на лбу выступила холодная испарина. Что, если перед тем, как поместить проститутку в тюрьму, ее положено с позором прогнать по улицам Лондона, избивая кнутом, в назидание всем остальным?

Джулиана почувствовала подступающую тошноту. В Винчестере так наказывали содержательниц притонов и сутенеров, а те девушки, которых арестовывали вместе с ними, были их рабами, бесправными и униженными. Может, сэр Джон Филдинг примет в расчет их положение при вынесении приговора?

Процессия подошла к большому серому зданию в конце Боу-стрит, и один из констеблей постучал в низкую калитку массивных ворот жезлом. Открыл заспанный служитель.

— Мы доставили проституток к сэру Джону, — торжественно объявил констебль. — Непотребное поведение… дебош… домогательство мужчин в общественном месте… драка с нанесением материального ущерба хозяйке таверны.

Служитель через плечо констебля взглянул на пеструю толпу женщин и скабрезно ухмыльнулся, заметив, что на многих из них порваны платья. Даже прилично одетые женщины имели плачевный вид и тщетно старались кое-как приладить на место оторванные рукава и прикрыть обнаженные части тела.

— Я разбужу сэра Джона, — сказал служитель, отступая назад и широко растворяя ворота.