|
Однако издатель замѣчаетъ, что дѣвица Кларисса теперь еще болѣе прежняго недовольна новымъ симъ дѣйствіемъ, и вторично понуждаетъ свою пріятельницу окончить договоръ свой съ гжею. Товнсендъ; и что останавливаясь на предложеніи брака, которое дядя ее Атонинъ учинилъ гжѣ Гове, она не хвалитъ излишныя насмѣшки своей пріятельницы по случаю сего страннаго произшествія.) Письмо CXCIII. Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ. Въ понедѣльникъ по утру 22 Маія. Сія красавица нимало не знаетъ великодушія. Нѣтъ, она не знаетъ добродѣтели. Не думалъли бы ты, что получивши вчерась свободу удалиться, и избѣгнувъ столь хорошо отъ меня, она появится мнѣ сего утра съ улыбкою, съ пріятностями, и окажетъ мнѣ благосклонное почтеніе? Я былъ въ столовой залѣ еще до шести часовъ. Ея двери были затворены. Я взходилъ на верьхъ; потомъ сходилъ опять въ низъ, кашлялъ, и кликалъ Виля и Доркасу; я весьма сильно хлопалъ дверьми. Но она не скоро отворила свои. И такъ я препровелъ время праздно до половины осьмаго часа; и когда завтракъ былъ готовъ, то я приказалъ просить ее Доркасѣ сдѣлать мнѣ честь своею компаніею. Я чрезвычайно удивлялся, когда слѣдуя сей дѣвицѣ по первому приглашенію, она вошла въ залъ вся одѣта, держа въ рукахъ перчатки и вейеръ, и въ самое то время приказала Доркасѣ кликнуть носильщиковъ. Жестокая дѣвица, сказалъ я самъ въ себѣ, вы подвергаете меня съ толь малою пощадою насмѣшкамъ госпожъ сего дома! ,,Вы хотите идти любезная моя супруга.,, {Онъ такъ называетъ ее предъ всѣми тамошними госпожами.} Такъ, г. мой. Я въ томъ увѣренъ, что казался тогда весьма глупымъ. ,,Я надѣюсь, сударыня, что вы не пойдете не завтрикавши, сказалъ я ей весьма тихимъ голосомъ; но я чувствовалъ, что мое сердце было поражено во многихъ мѣстахъ. Естьлибъ я хотя малое имѣлъ предчувствованіе о ея намѣреніяхъ, то можетъ быть началъ бы производить свое мщеніе. Всѣ обидные выписки изъ писемъ дѣвицы Гове пришли мнѣ на мысль. Я хочу выпить чашку чаю, отвѣчала она мнѣ, положа на окно свой вейеръ и перчатки. Я пришелъ въ совершенное замѣшательство. Я кашлялъ я занимался, я нѣсколько разъ покушался говорить, но не имѣлъ силы произнести ни одного слова. Кто теперь изъ двухъ насъ скромнѣе, говорилъ я самъ въ себѣ? съ которой стороны видна теперь наглость? Въ какое замѣшательство можетъ привести робкаго человѣка жестокость женщины! Я подумалъ, что она играетъ роль дѣвицы Гове, а я Гикманову. Конечно я буду опять въ силахъ говорить, продолжалъ я самъ въ себѣ. Она взяла свою чашку, а я мою. Она пристально смотрѣла на свой чай. Какъ высокомѣрная властительница, которая видитъ свое достоинство и коей каждой взглядъ кажется милостію, а я, какъ подвластной съ дрожащими руками губами, едва зная, что держалъ или подносилъ ко рту. ,,Я имѣлъ... Я имѣлъ.... [начиная пить чай, которой столь былъ горячь, что я обжегъ себѣ губы],, я имѣлъ нѣкоторую надежду, сударыня...,, Доркаса возвратилась. Послушай, Доркаса, сказала она ей, кликнула ли ты носильщиковъ? Проклятое нахальство, подумалъ я! должно ли такъ прерывать разговоры? Надлежало необходимо ожидать отвѣта отъ служанки на вопросъ наглой ея госпожи. Вилль пошолъ, сударыня, отвѣчала Доркаса. Я съ минуту молчалъ пока собрался съ силами опять начать рѣчь. |
