– Что‑нибудь случилось? – вальяжно спросил Сэм.

– Убирайся отсюда к чертовой матери, – резко ответил Гиллем.

Гиллему совсем не нравилось, что Сэм слишком часто сует свой нос куда не следует, а в этот день у него были особые и весьма веские основания не доверять ему. Когда сегодня он зашел к Лейкону в Секретариат кабинета министров, чтобы отдать на проверку ежемесячный отчет Цирка о расходовании выделенных средств, он с удивлением увидел, как из кабинета Лейкона выходит Сэм и запросто перебрасывается шутками с ним и Солом Эндерби из Министерства иностранных дел.

Воскресение Рикардо

До «краха» обе разведслужбы участников «особых отношений» регулярно, раз в месяц, проводили встречи, которым всегда старались придать как можно более неофициальный характер. После них всех обычно приглашали «промочить горло», как любил называть это Аллелайн, предшественник Смайли. Если встреча проходила на территории американцев, Аллелайна и его команду (среди них – весьма популярного Билла Хейдона) приглашали в огромный бар на крыше, более известный в Цирке под названием «Планетарий», Угощали сухим мартини и таким видом на Вэст‑Энд (Фешенебельная часть Лондона), который вряд ли можно было увидеть где‑нибудь еще. А когда хозяевами были англичане, то в «цирковой» комнате для совещаний устанавливали раскладной стол и покрывали его штопаной скатертью. Американских гостей приглашал и посетить последний бастион шпионского ведомства, неподалеку от района фешенебельных клубов в Лондоне – и, между прочим, место рождения английской разведывательной службы. Подавали на этих «приемах» южноафриканское шерри, чье происхождение умело скрывалось, поскольку шерри подавали в хрустальных графинах, считая, что гости не заметят разницы. Обычно на этих неофициальных встречах не было заранее согласованной повестки дня. По традиции на них не делали записей. Старые друзья в этом не нуждаются, а кроме того, скрытые микрофоны, в отличие от участников, всегда остаются трезвыми и справляются с этой задачей гораздо лучше.

После «краха» эти милые встречи на некоторое время полностью прекратились. В соответствии с приказами, полученными Мартелло из его штаб‑квартиры в Лэнгли, штат Вирджиния, «от английских союзников надлежало держаться на расстоянии» – английская разведка оказалась в одном списке с разведслужбами Югославии и Ливана, – и некоторое время коллеги, образно говоря, завидев друг друга, переходили на другую сторону улицы и не поднимали глаз. Они напоминали супружескую пару в разгар бракоразводного процесса. Но когда наступило то серое зимнее утро и Смайли с Гиллемом быстро собрались и через некоторое время уже звонили у дверей флигеля юридического советника на Гроувенор‑сквер, явственно чувствовалось некоторое потепление в отношениях – оно ощущалось даже в суровых лицах морских пехотинцев у входа, впустивших их.

Двери, между прочим, были двойные, с решетками с позолоченными украшениями в виде перьев поверх черных металлических створок. Суммы, равной стоимости этих дверей, Цирку было бы достаточно, чтобы просуществовать по крайней мере несколько дней. Когда они вошли внутрь, возникло ощущение, как будто они приехали из маленькой деревушки в столицу.

У Мартелло был очень большой кабинет. Так как окон не было, было совершенно невозможно определить время дня или ночи. Над пустым письменным столом, закрывая дальнюю стену, был укреплен американский флаг, будто развернутый ветром. В центре комнаты, вокруг стола красного дерева, стояло несколько самолетных кресел, в одном из них сидел сам Мартелло. Он был крупным мужчиной плотного телосложения, с бодрым выражением лица – выпускник Йельского университета. На нем был костюм для загородных прогулок, всегда казавшийся немного неуместным – не подходящим ни для одного времени года.