– Или как… – улыбнулся Джерри, не столько Келлеру, сколько калифорнийской девушке.

Джерри сел на переднее сиденье, Келлер с девушкой – на заднее.

– Ладно. Теперь слушай, – сказал Келлер.

– Давай, – откликнулся Джерри.

Он раскрыл блокнот и стал записывать рассказ Келлера. На девушке была короткая юбка, и Джерри с шофером в зеркале хорошо видели ее бедра Здоровая рука Келлера лежала на ее колене. Девушка носила невообразимое имя Лоррейн; она, как и Джерри, формально совершала поездку по району боевых действий, собирая новости для группы ежедневных газет на Среднем Западе, Вскоре на дороге не осталось других машин. Через некоторое время исчезли даже велорикши. Они ехали дальше в компании крестьян, велосипедистов и буйволов; вдоль дороги, возвещая близость нехоженых мест, тянулись цветущие кусты.

– Тяжелые бои идут на всех основных шоссейных дорогах, – нараспев произносил Келлер, медленно, чтобы Джерри успел записать. – По ночам происходят обстрелы реактивными снарядами, днем – п л а с т и к о в ы м и б о м б а м и. Лон Нол все еще воображает себя божеством, а у американского посольства за то, что они сначала поддерживали Лон Нола, а потом пытались его вышвырнуть, щеки пылают от стыда. – Келлер сообщил и о статистике: об артиллерийско‑техническом снабжении, потерях ранеными и убитыми, о размерах американской помощи. Назвал имена генералов, продававших оружие красным кхмерам, генералов, командовавших армиями‑призраками и получающих причитающееся солдатам жалованье; генералов, прославившихся и тем и другим. – Словом, обычная неразбериха. Плохие парни слишком слабы, чтобы взять город, хорошие парни слишком глубоко увязли в дерьме, чтобы взять деревню, и никто не хочет драться, кроме коммунистов. Студенты готовы все спалить, как только их лишат отсрочки от отправки на фронт, каждый день происходят голодные бунты. Коррупция такая, словно завтрашний день никогда не наступит. Никто не может жить на зарплату, сколачиваются состояния, а вся страна истекает кровью до смерти. Королевская власть существует только в воображении, в посольстве – сумасшедший дом, шпионов больше, чем честных людей, и все делают вид, что хранят какой‑то секрет. Хочешь еще?

– И сколько, по‑твоему, это продлится?

– Может, неделю. А может, десять лет.

– А что с авиакомпаниями?

– Авиакомпании – это все, что у нас осталось. Меконга все равно что нет, да и дорог тоже. Вся опора на авиацию. Мы об этом писали. Видел статью? Они искромсали ее в клочки. Господи, – повернулся он к девушке, – почему я должен все повторять для какого‑то англичанина?

– Дальше, – велел Джерри, продолжая писать.

– Шесть месяцев назад в этом городе было пять зарегистрированных авиакомпаний. За последние три месяца выдано тридцать четыре новые лицензии, на подходе еще двенадцать. Обычная ставка – три миллиона риелей лично министру, и два миллиона делят его люди. Меньше, если платить золотом, еще меньше, если переводить платеж за границу. – Мы едем по шоссе номер тринадцать, – обратился он к девушке. – Я подумал, тебе было бы интересно взглянуть.

– Отлично, – ответила девушка и стиснула колени, зажав между ними здоровую руку Келлера.

Они проехали мимо статуи с отбитыми снарядом руками. Дорога пошла вдоль излучины.

– Если только Уэстерби сможет это переварить, – добавил Келлер, словно это только что пришло ему в голову.

– Ну, мне кажется, я в хорошей форме, – сказал Джерри. Девушка засмеялась и на минуту приняла его сторону.

– Красные кхмеры заняли новые позиции на противоположном берегу реки, – пояснил Келлер, обращаясь преимущественно к девушке.