Самым странным, и в чем‑то даже пугающим, было то, что никому не приходило в голову просто зайти в небольшой домик на Байуотер‑стрит и позвонить в дверной колокольчик. Дверь открыл бы Смайли собственной персоной, одетый, скорее всего, в домашний халат, его застали бы за мытьем тарелок или приготовлением пищи, которую он потом так и не съедал. Иногда, обычно в сумерках, он в одиночку прогуливался в парке и всматривался в прохожих, как будто старался их узнать, но не мог, они в ответ с любопытством рассматривали его, а потом опускали глаза. А иногда он отправлялся посидеть и попить чаю в одном из дешевых кафе на Кингз‑роуд, а чтобы не скучать, брал с собой книжку. Чай он пил сладкий. Любопытствующие могли бы заметить, что он подолгу рассматривает свои руки, или протирает галстуком очки, или перечитывает письмо, которое оставила ему Энн, – очень длинное, но в основном из‑за частых повторов.

К нему заходил Лейкон, заходил Эндерби, а однажды явился даже Мартелло, снова одетый в своей лондонской манере. Все пришли к соглашению, и горячее всех поддержал его Смайли, что в интересах дела смена владельца должна производиться как можно тише и безболезненнее. Смайли задал несколько вопросов относительно людей, занятых в этой операции, и Лейкон ответил на них. Лейкон дал ему понять, что в отношении Цирка Министерство финансов настроено на редкость щедро. Курс фунта стерлингов круто шел на повышение, по крайней мере, в мире секретных служб. Такая смена настроения вызвана не только «делом Дельфина», намекнул Лейкон. Новое назначение Эндерби привело американцев в небывалый вострог. Это мнение преобладало даже на высочайшем дипломатическом уровне. Бурные продолжительные аплодисменты – так описал их реакцию Лейкон.

– Сол, видимо, в самом деле знает, как с ними разговаривать, – сказал Лейкон.

– Неужели? Что ж, неплохо. Да‑да, очень хорошо. – откликнулся Смайли и, точно глухой, одобрительно склонил голову.

Эндерби по секрету сообщил, что предполагает назначить Сэма Коллинза начальником оперативного отдела, но Смайли даже тут не выказал ничего, кроме вежливой любезности. Сэм – ч е л о в е к э н е р г и ч н ы й пояснил Эндерби, а сейчас в Лэнгли любят э н е р г и ч н ы х. Неженки в шелковых рубашках нынче не в чести, сказал он.

– Несомненно, – отозвался Смайли.

Они обсудили кандидатуру Родди Мартиндейла и пришли к общему мнению. Нельзя сказать, что этот человек, хоть и накопил немало ценного опыта, идеально подходит для работы в разведке Старина Родди в самом деле человек своеобразный, подтвердил Эндерби, и министр его не на шутку побаивается. И американцы с трудом находили с ним общий язык, даже те, которые сами отличаются некоторой чудаковатостью. К тому же Эндерби весьма настороженно относился к перспективе брать на работу воспитанников Итона. Блестящее впечатление, которое они создают, часто бывает обманчиво.

Неделю спустя «домоправители» отперли дверь в старый кабинет Сэма на шестом этаже и вынесли всю мебель. Теперь призрак Коллинза успокоится навсегда, с наслаждением утверждали остряки, но они оказались недальновидны. В следующий же понедельник в кабинете водрузили изысканно украшенный письменный стол, обтянутый красной кожей, и несколько поддельных картин со сценами охоты, перекочевавших со стен клуба, который посещал Сэм. Сам клуб, к взаимному удовлетворению сторон, был закуплен крупным игорным синдикатом.

Никто больше не видел и малыша Фона. Не объявился он даже тогда, когда возобновили работу несколько крупных периферийных учреждений Цирка, в том числе Брикстонский центр по подготовке специальных операций, в котором он работал раньше, и Эктонский информационный центр под руководством Тоби Эстерхейзи. Но он и не исчез бесследно. Подобно Сэму Коллинзу, он каким‑то образом примазался к этой истории, не имея к ней, в общем‑то, никакого отношения. Но в отличие от Сэма он, когда все кончилось, так и остался за кулисами и не показывался на людях.