Лейла поняла, что отныне ее жизнь связана с Европой. Но с самого начала она поставила одно жесткое условие – два месяца в году она должна быть свободна. И каждый год на два месяца Лейла уезжала в город, которому было отдано ее сердце, где жили все ее близкие, где сама она родилась и выросла, без мыслей о котором самые роскошные парижские апартаменты казались ей жалкими. Она уезжала в Стамбул.

Лейла выбрала себе жилье на острове Сен-Луи – маленькой, окруженной со всех сторон водой деревушке в самом сердце Парижа. Остров имел в длину не более восьмисот ярдов, всего восемь улиц, и все его жители знали друг друга в лицо. Конечно, соседи знали, что очаровательная турчанка – знаменитая на весь мир фотомодель, но никто не придавал этому обстоятельству чрезмерного значения – для ее соседей и других островитян (так называли себя жители Сен-Луи) она была просто Лейла.

Лейла быстро прошла по Кэ-де-Бетюн, не обращая внимания ни на отражавшиеся в глади реки фасады домов семнадцатого века, ни на проплывавшую под арками моста Пон-Мари баржу. Обычно она не могла пройти мимо знаменитого магазинчика мороженого Бертильона, сейчас она даже не взглянула на него. Забежав на минутку в молочную Леконта, она купила йогурт и на ходу быстро съела его. Она забросила пакет с бельем в прачечную мадам Парро на улице Регретье, ограничившись лишь коротким кивком удивленной хозяйке. Увидев Лейлу в таком настроении, продавец в фруктовом магазине чуть не уронил корзинку с яблоками: что это с мадемуазель Лейлой? Она явно не в духе.

Лейла быстро шла по Кэ-де-Бетюн, вспоминая вчерашний выпуск вечерних новостей. Внимание средств массовой информации было приковано к только что завершившемуся аукциону «Кристи» – вернее, к одной драгоценности, выставленной на аукционе… Тележурналисты взахлеб пересказывали сплетни, связанные с изумрудом Ивановых, а Лейла молча сидела перед экраном телевизора и дрожала от страха. В кадре мелькнули молодой советский дипломат, какой-то высокопоставленный чиновник из Госдепартамента США – он с понурым видом покидал зал торгов.

– Ни один драгоценный камень не вызывал такого фурора, – заключил тележурналист, и Лейле стало не по себе.

– О, Боже, – прошептала она, – кто же мог подумать, что все так обернется?!

Конечно, они с Анной знали, что не случайно сокровища Ивановых так долго прятали от посторонних глаз. Их много раз предупреждали о возможной опасности, но они – молодые, беспечные – не придавали этому большого значения. Подумаешь, какая-то старая история! Да наверное все давным-давно забыли и об этом изумруде, и о сокровищах! Ведь сколько воды утекло. Девушки просто не могли поверить, насколько все серьезно в реальности. Когда в прошлый раз они продали на аукционе один из фамильных бриллиантов, никто не обратил на это никакого внимания – в тот раз девушки были весьма довольны собой: они радовались, что не послушали совета старших и в результате всех перехитрили. Увы, только сейчас Лейла осознала, что успех с продажей бриллианта вскружил им голову – они забыли о всякой предосторожности и в итоге сыграли на руку врагам. Увы, те, кто предупреждал их об опасности, оказались правы: даже разрезанный и переограненный, изумруд Ивановых был узнан.

Лейла быстро взбежала по лестнице к подъезду своего дома, вошла в лифт и нажала кнопку верхнего этажа. Выходя из лифта, она услышала телефонный звонок – девушка поспешно достала из сумочки ключ и отперла дверь квартиры. Телефон перестал звонить, она опоздала. Лейла нажала кнопку автоответчика и услышала знакомый голос:

– Здравствуй, Лейла, это Анна. Мы попали в изрядную переделку. Я и сама не пойму, что произошло, но только вдруг наш изумруд понадобился всему миру. Мне необходимо с тобой поговорить. Увидимся завтра, в половине одиннадцатого утра у Лувра. Ах, Лейла, что мы с тобой натворили! Я знаю, что ты собиралась завтра в Милан, но пойми, нам необходимо встретиться.