– А вам возвращаться назад, в дивизию, в распоряжение великого князя.

– Слушаюсь! – попытался прищёлкнуть каблуками, да не получилось. Развернулся на выход.

– Сергей Викторович, – остановил меня в дверях Батюшин. – Вернитесь.

Дождался, пока я подойду к столу, продолжил:

– Не секрет, что эта война скоро закончится. Вы уже подумали, чем дальше станете заниматься?

– Кое-какие мысли у меня есть, – осторожно ответил. А про себя подумал – сейчас вербовать будет. Но, как оказалось, ошибся немного.

– Полагаю, подадите прошение об отставке? И совместно с Сикорским займётесь делами на заводе? Или этим вашим новым прожектом, связанным с воздушными перевозками?

Ого! А он-то об этом откуда знает? Игорь кому-нибудь проболтался? Да понятно, кому…

– Так точно. И заводом, и прожектом.

– Удивились? Зря, Сергей Викторович, зря. Служба у меня такая, знать всё и обо всех, уметь сопоставлять факты, фактики и слухи. Хотите дружеский совет?

Кивнул головой в ответ.

– Трудно вам будет с новым проектом. Нет, не потому, что эта идея ничего не сто́ит, – остановил меня от возражений генерал. – А потому, что ходу вам не дадут. Сама-то идея довольно-таки неплоха́. Но на государственные займы можете не рассчитывать. Не дадут, как я уже сказал. Придётся всё на свои собственные сбережения делать. А они у вас, насколько я знаю, недостаточно велики.

– Это моё дело и касается оно только меня…

– Ваше, ваше, кто же спорит, – примирительно проговорил Николай Степанович. – Я же не об этом, а вы сразу ершитесь. Хотели совет выслушать, так слушайте. Будьте мягче. Наверняка в разговорах с государём точно так же, как сейчас со мной себя вели? Ну разве же так можно, Сергей Викторович? Его Императорское величество хоть и помазанник Божий, но тоже человек, а кому может понравиться, когда правду-матку прямо в глаза режут? И довольно-таки неприятную правду, смею вам заметить…

Он-то об этих разговорах откуда знает? Нет, то, что знает кое-что, это-то понятно, но вот то, что знает о таких подробностях, это вызывает, мягко сказать, недоумение и заставляет насторожиться. Ещё одна значимая фигура на доске появилась? И если появилась, то на чьей половине она собирается играть? Или, может быть, Николай Степанович, как прекрасный аналитик, сам до всего допёр?

– Что вы так насторожились? Говорю же, служба у меня такая, всё знать. И, чтобы во совсем уж успокоились, разговор сей я начал по повелению Её Императорского Величества Марии Фёдоровны. Очень уж она вашей дальнейшей судьбой обеспокоена.

Стою, молчу. Сейчас действительно лучше всего промолчать. Пусть генерал говорит…

– И дело это не только ваше, и касается оно не только вас. Государственное оно! – припечатал Николай Степанович. – А прошение вам обязательно нужно подать. Если вы, конечно, не передумаете продолжать военную службу. Но, перспективы для вас я в ней не нахожу, тут вы правы. А вот помех может быть достаточно много. Производство же в следующий чин Государь вам не подпишет, несмотря на наличие ваших высоких заступников в его окружении. Не ска́жете, что же этакого вы ему наговорили, что он при малейшем упоминании вашего имени недовольно кривится?

– Правду…

– И? Всё?

– Как оказалось, этого достаточно. Но по мне, так лучше пусть кривится, но дело делает…

– Погодите, Сергей Викторович, – остановил меня Николай Степанович. – Следите за тем, что говорите.

– Само собой. Да я, в общем-то, всё сказал.

– Права Мария Фёдоровна, не уживётесь вы при дворе.