Пендергаст заглянул в шкаф. Внутри обнаружились черный костюм, белая рубашка, галстук, туфли, носки. Он попробовал ткань костюма на ощупь — прекрасный материал был мягким и привычным, словно собственная кожа. В затылке кольнуло. Пендергаст обыскал пиджак и брюки, первым делом заглянув в тот карман, где предположительно хранил свой бумажник с жетоном агента ФБР. Пусто. В остальных — в том числе в нашитых по спецзаказу складках и кармашках — тоже было пусто. Ни документов, ни чего-либо другого.

Сняв больничную одежду, Пендергаст надел рубашку, провел рукой по чудесной хлопковой ткани. За рубашкой последовали брюки, галстук от «Зенья», пиджак и носки. Достав из шкафа туфли от «Джон Лобб», он вдруг задумался, повернул левый ботинок подошвой вверх и снял каблук, внутри которого в вырезанном углублении хранились лезвие, набор отмычек, две запаянные ампулы с химикалиями и сложенная в несколько раз стодолларовая банкнота.

«И это тоже плод моих бредовых фантазий о работе в ФБР?» — подумал Пендергаст, глядя на находку.

Вернув на место каблук, он обулся, подошел к окну, открыл защелку и распахнул створки. Через железные прутья решетки в комнату просочился ветерок и принес с собой аромат болиголова. Пендергаст вновь попытался воскресить в памяти последнее воспоминание. По словам Хелен, Диогена и доктора, он провел здесь полгода. Значит, в лечебницу его положили зимой? Изо всех сил он пытался вспомнить, представить, как выглядит заснеженный пейзаж за окном, но ничего не получалось.

Размяв руки, Пендергаст ухватился за пару железных прутьев, идущих параллельно друг другу, и изо всех сил принялся давить на них. Медленно, но верно те, выкованные из низкосортного металла и покрытые ржавчиной, поддались. Пендергаст давил до тех пор, пока в решетке не образовалось отверстие, через которое можно было выбраться наружу. Тяжело дыша, он разжал пальцы. Но сейчас не время бежать. Сначала надо найти ответы.

Пендергаст закрыл окно, задернул занавеску и, осторожно ступая, подошел к двери и подергал ручку. Ясное дело, заперта. Вновь поражаясь тому, как работает рефлекторная память, он за десять секунд вскрыл замок скрепками.

Приоткрыв дверь, он выглянул в освещенный коридор, в дальнем конце которого располагался сестринский пост, на котором дежурили медсестра и двое санитаров. Никто из них не спал, все трое были чем-то заняты. Дождавшись, когда они отвлекутся, Пендергаст выскочил из палаты и метнулся в тень у соседней двери. «Еще один пациент?» — подумал он, ловко орудуя скрепками.

Открыв замок, Пендергаст оказался в палате, похожей на его собственную, только гораздо меньших размеров. Из мебели тут стояла лишь кровать, на которой лежал мужчина. Голова пациента также была обрита, но, в отличие от Пендергаста, выглядел он худым и изможденным, а на обнаженной руке виднелись «дорожки» — следы давней героиновой зависимости. В изголовье кровати стоял точно такой же медицинский прибор, какой Пендергаст видел у себя в палате.

Двигаясь как можно осторожнее, Пендергаст покинул темную палату и зашагал по длинному коридору, заглядывая в палаты. В каждой из них ему открывалась одна и та же картина: спящий пациент — зачастую доходяга — с обритой головой.

«Нет, таким образом я ничего не добьюсь, — Пендергаст остановился, чтобы обдумать варианты. — Реальная действительность либо моя, либо Диогена и Хелен. Но, увы: судя по всему, обе указывают на то, что я спятил. Чтобы решить, которое из этих двух помешательств — правда, мне требуется больше сведений.»

Он вышел из комнаты последнего пациента, заложил руки в карманы и — не имея ни малейшего понятия, что делает, но при этом будучи абсолютно уверенным в собственных действиях — двинулся назад, к сестринскому посту.