|
- Вот как? - холодно улыбнулась Данута. - Под юбку? И не было ни крика, ни хватанья за мечи? - Не было, конечно, - пожал плечами Жозеф, - горбун на своего брата и не взглянул, а сразу же сказал кузену, что намерен посетить матушку. - И тот его отпустил? - Разумеется. Хватит с Рауля и двоих братцев Тагэре, нужно кого-то и тетушке оставить... - Боюсь, Ваше Величество, - циалианка поправила и так безупречно лежащие складки платья, - что Ланжере совершил ошибку. - Что вы имеете в виду, бланкиссима? - Три года назад граф Мулан, один из сильнейших бойцов нашего времени, в присутствии младших Тагэре посмеялся над их гербом и их правами. Александр выплеснул в лицо Мулану стакан вина. Они дрались, и горбун победил. - Это знают все, - махнул рукой Жозеф, - чистая случайность Мулан поскользнулся. - Наша собеседница не зря вспомнила эту историю, - заметил Товий, - я понял, что она имеет в виду. Смирение горбуна не к добру. Он должен был броситься в драку, если, конечно, они с Филиппом что-то не придумали. - Или ему совершенно все равно, кто из братьев и кузенов будет носить корону. Говорят, они с королевой друг друга недолюбливают. - Если б горбун был согласен с ре Фло, он был бы с ним. То, что я слышал про Александра, настораживает. Он не трус, не дурак и очень предан брату. - Ерунда. Что может сделать мальчишка двадцати лет от роду? Не смешите меня. - “Человек может многое”, - процитировал Книгу Книг кардинал, отхлебывая вино. 2883 год от В.И. 17-й день месяца Собаки. Арция. Ланже. На столе стояло блюдо отборных яблок и кувшин с вином, но Филипп запретил себе даже смотреть на него - не хватало еще уподобиться этому ничтожеству Жоффруа, всем собеседникам предпочитающему бочонок с атэвским. Самым мерзким было отсутствие новостей, то есть новостей правдивых, к которым плененный король относил известия, поступавшие не от мятежного кузена. Впрочем, внешне все было очень мило. Филипп считался гостем, а не пленником. Другое дело, что он был вынужден или следовать за Раулем, объезжающим послушные ему замки, либо, когда кузен отправлялся по своим делам, дожидаться его, изнывая от безделья в обществе бдительной охраны. В одну из своих первых отлучек Король Королей захватил графа Реви с сыном. Трусость сыграла с королевским тестем плохую шутку. Как бы ни был Рауль зол на своего кузена и его новоявленную родню, он ценил мужество, где бы его ни встречал. Зато с трусами и предателями разговор у него был короткий. Морис и балбес Винцент были обезглавлены. У ворот Фло под восторженный рев толпы, Вилльо не вызывали сочувствия ни у кого. Им припомнили все, что было и чего не было, а их малодушие лишь подлило масла в огонь. Филипп, однако, был избавлен от этого зрелища, зато присутствовать при казни отдаленного родича Рауля, Жоржа Бало, королю пришлось. К этому времени народ и кое-кто из нобилей стал волноваться из-за странного поведения короля, затворившегося во Фло. Из столицы доходили странные слухи о том, что Генеральные Штаты утвердили тестамьент <Акт, принимаемый Генеральными Штатами и имеющий силу закона, если в течение трех месяцев король его не отвергнет.> о наследственных правах герцога Ларрэна и его потомства, буде старшая ветвь Тагэре пресечется. Вызывало удивление и то, что всем, хоть и именем Филиппа, распоряжался Рауль, с почти неприличной поспешностью выдавший старшую дочь за герцога Ларрэна. От Короля Королей ждали, что он освободит Филиппа Тагэре от Вилльо, но не того, что он займет их место. В конце концов, добрые северяне пожелали увидеть и услышать своего короля, и Рауль был вынужден на это пойти, тем паче на юге зашевелились лумэновцы, а в Тимоне - родственничек Бало, возомнивший себя Проклятый знает кем. Филипп с присущим ему обаянием согласился, потребовав за это переезда в Ланжский замок, бывший его собственным владением. |
