Изменить размер шрифта - +

Она ничего не могла понять. Но, следует заметить, что Сергей понимал происходящее и того меньше. Было ощущение, что он то ли спит, то ли спал всю жизнь до этого, а теперь вот — проснулся. Или это все розыгрыш?

— Ты обиделась, что я не проводил тебя на собеседование? Да?

Катерина досадливо нахмурилась.

— Все, мне это надоело. Я устала после тяжелой рабочей недели и хочу спокойно отдохнуть, — она начала закрывать дверь. — Иди домой.

— Рабочей?… — Сергей удивленно поднял брови.

Дверь захлопнулась. Студент навалился на полотно и прокричал в маленькую щелку между дверью и коробкой:

— Ты работаешь?!! Где ты работаешь?!!

Прижавшись ухом к двери, Сергей так и не понял, услышал он эти слова, или ему показалось?

«Все там же, в „Неолите“… Отвали…»

Выйдя на улицу, Сережа потерянно остановился. Ровного бледно-голубого окраса небо насмешливо взирало на него сверху.

«А обещали дожди целый день…»

Сергей потряс головой, отгоняя совершенно бестолковую мысль, и попытался взять себя в руки. В конце концов, с этими непонятками и потом разобраться можно. Сейчас важнее подключиться к программе. Не получилось раздобыть еще один шлем у Катерины? Ничего — обойдемся. Жаль только времени потерянного.

Он решительно вышел на Большую Пушкарскую и поднял руку, выразив жгучее желание воспользоваться самым дорогим видом транспорта. Долго голосовать не пришлось.

— На Павлова.

11.08 . Понедельник 9 мая 1988 г., г. Ленинград, тоннель метро между станцией «Лесная» и станцией «Площадь Мужества», map #1836.

— Захарыч, ну какого черта? А?

Молодой Степка, только закончивший ПТУ, всегда в тоннеле начинал громко возмущаться. Бригадир Захарыч, проведя под землей б о льшую часть своей жизни, только усмехался. Боится пацан, оно и понятно. Это пассажиру в вестибюлях да в вагонах невдомек, нечувствительно… А вот на тех, кто пехом по трубе, землица над головой — ох как давит. Захарыч-то привык, ему это даже нравиться с каких-то пор стало, а молодым-то надо как-то страх выпускать. Некоторые вот так болтать начинают. Чтоб не бояться, стал быть.

— Ну, дневная смена ведь, Захарыч! Чего в дыру-то рабочую посылают, а? Тут же поезда носятся, а ну как, кто под колеса угодит? Что будет-то?

— А ниче не будет, — подначил молодого плетущийся позади Витька. — Колеса, они железные — отмоются.

Захарыч цыкнул на подчиненного, и Витек оборвал смешок. Тоже мне, балагур нашелся — десяток лет назад сам в штаны от страха писал. А вот, поди ж ты, дедом себя строит.

— Ты, Степка, не рассуждай, — Захарыч осветил фонарем метку на закругляющейся бетонной стене. — Начальство сказало — проверить, наше дело — проверить… Дошли уже почти.

Тоннель осветился прожекторами приближающегося поезда, и маленькая бригада поспешила спрятаться в небольшой технологической нише.

— Так ведь — день, Захарыч!!! — Закричал Степка на ухо бригадиру, перекрывая гул подъезжающего состава. — Че ночная-то смена не проверила, а?!!

Захарыч, поморщившись, отстранился от орущего сосунка и вгляделся в освещенную прожекторами трубу.

— Вон, там! — он вытянул руку, указывая на что-то, находящееся метрах в ста дальше по тоннелю. — Туда нам.

Степан замолчал и попытался вглядеться в указанном направлении. Ничего увидеть, правда, не сумел — именно в этот момент поезд достиг ниши и заслонил тоннель мелькающими освещенными окнами.

— А потому, дурень, не ночная, — ответил бригадир на прозвучавший ранее вопрос, глядя вслед удаляющимся огонькам последнего вагона, — что сигнал был.

Быстрый переход