Она снова пошла в салон «Ланкастер», там всё ещё сидел и деловито исписывал листки с фирменным гостиничным символом Фил Олдрич. В тот момент, когда Шейла вошла в салон, он с присущей ему терпеливостью смотрел на Джанет и кивал ей, а она громогласно излагала ему свои соображения о том, что последняя задержка тура не может быть ничем оправдана. И вдруг Шейла увидела, как резко переменилось настроение Фила. Не заботясь о том, слышат ли его другие, он попросил Джанет оставить его в покое хоть ненадолго, потому что в данное время он занят серьёзным делом и ему важнее сделать его, а не выслушивать её жалобы и брюзжание.

И кто только мог подумать?

Шейла слышала почти всё, а если принять во внимание громогласность Джанет, то наверняка слышали и другие. Тихий маленький человечек из Калифорнии уничтожающе отчитал её, и, глядя на обиженное лицо неистовой в своём праведном гневе маленькой женщины из того же штата (и не из одной ли религиозной общины?), Шейла почти посочувствовала миссис Джанет Роско.

Почти.

Льюис тоже наблюдал за тем, как Олдрич пишет свои показания, но в голове у него вертелось совсем другое, он удивлялся тому, что можно так быстро писать. Вот это да! В показаниях, которые Фил передал сержанту, он всего три раза что-то вычеркнул.

Глава тридцать четвёртая

Бернардин

Ты совершил…

Варавва

Прелюбодейство?

Но в другой стране.

К тому же девушка мертва.

В 1944 году двадцатидвухлетним солдатом я проходил в Оксфорде подготовку к предстоящей высадке в Норвегии. Однажды вечером я познакомился в «Чиппинг Нортон» с женщиной и серьёзно влюбился в неё. Её муж служил в британском флоте в составе русского конвоя, но с 1943 года находился на излечении где-то в Шропшире, у него было нервное заболевание. Говорили, что все, кто прошёл через это, получили такое нервное заболевание. Так вот, пока он был в госпитале, его жена забеременела и 2 января 1945 года родила дочку. Насколько мне удалось краем уха услышать, муж оказался человеком незлобивым, потому что обошёлся с девочкой (моей дочерью) как со своей собственной. Но, когда она была ещё подростком, с ней что-то случилось, Она, возможно, о чём-то догадалась. Факт тот, что в конце 1962 года она убежала из дома, и через несколько месяцев мать узнала, что она стала обыкновенной уличной девкой и промышляет около вокзала Кингс-Кросс. Я знал об этом кое-что, так как её мать поддерживала со мной связь, посылая иногда невинную открытку, и один-единственный раз позвонила, когда в 1986 году умер её муж. Вскоре после этого она перебралась в Тесфорд, и я смог позвонить ей туда несколько раз. Но, я бы сказал, она не проявила никакого особого желания возобновить нашу старую любовь и дружбу, и, честно говоря, у меня тоже не было такого желания. Я слишком дорожил своей независимостью, чтобы обзаводиться сколько-нибудь прочной связью, да ещё с женщиной, которую я, чёрт побери, возможно, даже не узнаю! Но в отношении дочери у меня было совсем другое чувство, и я попытался узнать, где она обретается. Она приходила на похороны, и я подумал, что у них есть какой-то контакт. Ну а затем её мать умерла, это случилось прошлым февралём, у неё был ужасный рак, и, когда она умирала, дочь находилась рядом с ней. Тогда, вероятно, она и узнала тайну, которая мучила её бедную мать столько лет. Думаю, мне следует быть очень откровенным, говоря об этом, потому что моя дочь написала мне после похорон матери и сказала, что всё равно догадалась бы. У меня никогда не было других детей, и тогда мне показалось, что она мне очень дорога, только я думал, что так и не увижу её. Она не сообщила мне своего адреса, но по почтовому штемпелю я понял, что она живёт в Лондоне. Поэтому, когда мне на глаза попалась реклама этого тура и я увидел, что три дня можно будет провести в Лондоне, я сразу же решил ехать. Вот и всё. Приятно было снова увидеть старую Англию, и если бы я даже не нашёл её, то мог бы сказать себе, что предпринял всё, что мог.