Гордон Диксон. Дракон и ДжиннДракон и Джордж - 6
Крейгу Диксону и тем, кто его любит
Глава 1
Шесть дней и ночей ветер все дул и дул с северо‑запада. Закутанные в тепло слуги собирались по своим комнатам и прислушивались к завыванию ветра, в котором им чудились голоса темных сил, предрекающие несчастья. Ветер дул, пока не нанес глубокие сугробы у куртины замка, и кому‑то из слуг приходилось спускаться по веревке с крепостной стены, чтобы разгрести снег и освободить ворота. Наконец ветер стих, и на один день воцарилось голубое небо, лютый мороз и мертвая тишина. Затем ветер подул снова, с еще большей силой, теперь с юго‑востока, и на второй день пронес сэра Брайена Невилл‑Смита через открытые на этот раз ворота Маленконтри. Кузнец и один из стражников сопроводили сидящего верхом Брайена через двор ко входу в большой зал замка, помогли ему спешиться и сколоть лед с доспехов. Стражник повел коня в теплую конюшню, а кузнец, занимавший в замке более высокое положение, направился вместе с сэром Брайеном в большой зал, идя чуть впереди гостя, чтобы возвестить о его прибытии. Но кузнецу не удалось отличиться. Едва вступив в зал, вошедшие увидели леди Анджелу Эккерт, жену сэра Джеймса Эккерта, владельца Маленконтри. Она сидела за полуденной трапезой и мгновенно узнала вновь прибывшего. – Брайен! – воскликнула она из дальнего конца зала. – Откуда ты взялся? – Снаружи, – сказал Брайен. Он всегда все понимал буквально. Брайен направился к столу, стоящему на помосте в глубине зала. За трапезой Энджи сидела одна на возвышении, как и подобало хозяйке дома. Два других стола для столующихся рангом ниже были пусты. – Вижу, – сказала Энджи, понижая голос, когда Брайен подошел к помосту. – Но откуда ты отправился в путь? – Из замка Смит. Из дома, – ответил Брайен с ноткой раздражения. Откуда же еще он мог явиться, к тому же в конце января после сильной пурги? Но раздражение было мимолетным. Он уже пялил глаза на еду и питье, стоящие перед Энджи на высоком столе. То, что Энджи, которая, как и ее муж Джим, каких‑то три года назад была невольно перенесена из двадцатого века в нынешний четырнадцатый, считала временем ленча, для Брайена было временем обеда. Обед же для Брайена означал обильную пищу, а у него ничего не было во рту с самого завтрака, и то преждевременного – этим холодным утром, на рассвете. – Присаживайся, поешь и выпей чего‑нибудь, – предложила Энджи. – Ты, должно быть, продрог до костей. – Ха! – выдохнул Брайен. Его глаза заблестели – давно бы так! Прислуживающая за столом челядь уже готовила ему место в конце стола, за которым в центре – на месте хозяйки дома – восседала Энджи. Как только Брайен сел, еще один слуга прибежал из буфетной с дымящимся кувшином, из которого налил горячего вина в стоящий перед Брайеном большой квадратный металлический кубок. – Горячее вино, надо же! – радостно вскричал Брайен. Он сделал несколько глотков, чтобы распробовать то, о чем ему уже давно поведал его нос. Поставив кубок на стол, он устремил на Энджи взгляд, исполненный явной доброжелательности. Другой слуга поставил перед ним запеченное в тесте мясо и ложкой положил приличную порцию на толстый кусок хлеба из муки грубого помола, служивший тарелкой. Брайен одобрительно кивнул, после чего отправил в рот самый большой кусок мяса и аккуратно вытер руки лежащей рядом салфеткой. – Я думал, когда ты одна, Анджела, то обедаешь у себя в комнате, – сказал Брайен, справившись с мясом. – Обычно я так и делала, – сказала Энджи. – Но здесь удобнее. Она встретилась с Брайеном глазами, и они обменялись взглядами, полными взаимопонимания. |
