– Ну вот, – удовлетворенно произнес Джим, откидываясь на спинку кресла, – теперь ясно, почему Каролинус оказался в замке. Кстати, он тебе ничего не говорил? Может быть, рассказывал что‑нибудь обо мне?

– Нет, милорд.

– Да, вот что еще, Джон... Хотя нет, все в порядке. Спасибо. Можешь идти.

– Слушаюсь, милорд.

Джон поклонился и вышел. Он был единственным человеком в замке, который умел правильно кланяться. В этом нелегком деле добился успехов и Теолаф, после того как его произвели в оруженосцы, но Джим подозревал, что тот потихоньку тренируется.

– Я хотел спросить Джона, как наши люди отнеслись к появлению Рррнлфа и Каролинуса, – сказал Джим, глядя на Энджи, – но вряд ли управляющий рассказал бы нам всю правду. Посмотрим сами, что из этого вышло. – Джим перевел взгляд на огонь в камине. – Да и в этом ли дело... – тихонько пробурчал он.

– За последнее время тебе досталось, – сочувственно сказала Энджи.

Она поднялась с кресла и подошла к камину, по пути поцеловав Джима. Энджи взяла кочергу и пошевелила дрова. Посыпались искры, взметнулись языки пламени. Энджи оставила кочергу и вернулась на свое место. Джим не отводил взгляда от огня.

– Скажи мне, – доверительно попросила Энджи, – куда ты ходил за жезлом?

– Ходил за жезлом? – встрепенулся Джим.

– Ты мне как‑то рассказывал, что Каролинус проделал большой путь, чтобы добыть жезл. Помнишь, ему понадобился жезл, чтобы помочь вызволить меня из Презренной Башни? Ты, наверное, проделал не меньший путь?

– С чего ты взяла, что я куда‑то ходил? – спросил Джим. – Разве я исчезал?

– Нет, – ответила Энджи. – Но я чувствовала, что ты уходил. Какое‑то мгновение тебя не было рядом со мной. Где ты пропадал?

– Карабкался в гору, – ответил Джим. – Это было... – Джим замолчал. Ему хотелось обо всем рассказать Энджи, и в то же время он чувствовал, что не может сделать это сейчас. – Я расскажу тебе обо всем позже, – наконец сказал Джим. – Пусть пройдет какое‑то время. Я буду более беспристрастен.

– Но я права? – спросила Энджи. – Ты проделал такой же большой путь, как и Каролинус. Джим кивнул.

– Все складывается воедино, – сказал он и немного помолчал. – Даже странное поведение слуг является частью одного целого. Ты знаешь так же хорошо, как и я, что они относились бы к нам по‑другому, если бы мы родились в четырнадцатом веке. Мы можем одеваться, как окружающие нас люди, соблюдать их обычаи, говорить с ними на одном языке, но от этого ничего не изменится. Мы как были, так и останемся для них чужими. – Джим угрюмо посмотрел на Энджи. – Мы решили остаться в четырнадцатом веке, потому что нам здесь понравилось, – продолжил Джим. – Не захотели ничего менять. И что получилось? Мне приходится во все вмешиваться. Не желая того особенно, я стал магом и напропалую использую магию, да еще пользуюсь ею исходя из реалий двадцатого века. А разве мы не заразили бациллой двадцатого века наших людей?

Джим прервал свою речь. Энджи молчала. Наверное, ей и возразить нечего, решил Джим.

– Но что случилось, то случилось. И все же я чувствую себя здесь чужим, неким инородным телом, попавшим в смазку хорошо отлаженного двигателя, который после такого надругательства над собой начал давать сбои. Думаю, я знаю, что беспокоит наших людей. Они не любят, когда мы покидаем замок.

– По‑моему, ты ошибаешься, – сказала Энджи.