Брайен открыл было рот, чтобы, как показалось Джиму, возразить сэру Дайндену, но затем поджал губы, словно удерживая слова, уже готовые сорваться с языка.

– Как вы знаете, он тоже был рыцарем Круглого Стола, и достаточно храбрым, – продолжал сэр Дайнден. – Тем не менее, когда стало известно, что сэра Ланселота поджидают в засаде тридцать рыцарей, не сэр Тристрам, а мой предок предложил напасть на них, чтобы спасти Ланселота от грозящей опасности. Однако сэр Тристрам поначалу отклонил предложение моего предка, заметив, что сражаться вдвоем с тридцатью рыцарями безрассудно и что после того, как он лишь чудом уцелел в одном из похожих сражений, в которое был втянут Ланселотом, его кузеном, он дал зарок более не пускаться в подобные приключения.

Сэр Дайнден говорил не задумываясь, заученным языком, и Джим решил, что тот не впервой рассказывает эту историю из жизни своего предка.

Тем временем рыцарь продолжал свой рассказ:

– Лишь вслед за тем, как мой предок предложил сэру Тристраму вызвать на бой всего лишь одного рыцаря из тех тридцати, заявив, что он сразится с остальными, сэр Тристрам устыдился своей слабости и присоединился к моему предку. Он сражался достойно, победив десять рыцарей. И все же мой предок проявил большую доблесть, он одолел двадцать воинов. Я рассказал вам эту историю, чтобы вы не обманывались иной ее версией, которую, возможно, слышали из других уст.

Брайен издал нечленораздельный звук, полный сомнения, непроизвольно дав понять Джиму, что действительно слышал рассказ о спасении Ланселота в другом изложении. Да и насколько помнил сам Джим, по крайней мере у Мэлори в «Смерти Артура», эта история была описана по‑иному, а кузеном Ланселота в ней назывался не сэр Тристрам, а сэр Дайнден.

Однако, поразмыслив, Джим решил не комментировать выслушанный рассказ, тем более что, пока он вспоминал Мэлори, Брайен и сэр Дайнден договорились о схватке. Брайен удовлетворился тем, что сразится с потомком славного рыцаря.

Джим было собрался отговорить своего друга от поединка, памятуя о том, что тот недавно получил рану, но быстро сообразил, что его попытка успеха не принесет. Оба рыцаря были настроены по‑боевому.

– У меня с собой всего лишь одно копье, – оповестил Брайен противника, – и оно с острым концом.

– Разве у рыцаря может быть другое копье? – удивленно спросил сэр Дайнден. – Или тебе приходилось сражаться тупым оружием?

– Да нет, – смущенно ответил Брайен. – Просто иногда, упражняясь, рыцари используют копья с плоскими деревянными наконечниками. Я согласен с тобой, биться следует лишь острым оружием. Какой край поляны ты выберешь, чтобы изготовиться к бою?

Рыцари принялись обсуждать условия поединка. Джим ждал. Вышло так, что и о нем не забыли. Ему поручили подъехать к середине поляны и дать сигнал к бою.

Как только Брайен и сэр Дайнден стали друг против друга на противоположных концах площадки и изготовили к бою копья, Джим поднял руку и резко опустил ее вниз. Заметив сигнал, оба противника с быстротой молнии ринулись на середину поляны и сшиблись с силой громового удара. Копье сэра Дайндена скользнуло по щиту Брайена и ушло в сторону. Зато Брайен попал копьем в самый центр щита своего соперника. Сэр Дайнден вылетел из седла. За ним грохнулся оземь и его боевой конь. Через мгновение лошадь поднялась на ноги. Сэр Дайнден лежал на земле, не двигаясь.

– Боже милосердный! – вскричал Брайен, успевший развернуться и подъехать к поверженному им рыцарю. – Неужели я сразил его насмерть?

Брайен спрыгнул с коня, склонился над сэром Дайнденом и поднял забрало на его шлеме. Глаза рыцаря были закрыты.

– Сэр Дайнден? – тихонько позвал Брайен.

– Я еще жив, – простонал рыцарь.