— Вот это дело, — весело сказала девушка и бросила рюкзак в угол. — Вот уж полетаем!

— Это с ней, что ли? — ошалел Сталь, лучший курсант школы, но Фальк дернул подбородком, и тот пошел к случайной машине. Все знали, что с капитаном лучше не шутить.

Фальк догадывался, что самолет Сталю выбрали наверняка лучше, чем для пришелицы, да и она это понимала, но все равно запрыгнула в кабину, покопалась там и звонко крикнула в микрофон:

— От винта!

Потрепанный учебный «стриж» чуть ли не прыгнул в воздух. Сталь ринулся за девушкой, но догнать ее не мог, как ни пытался: она то проваливалась вниз, то оказывалась чуть выше, то заходила с хвоста, и был бы у нее пулемет, Сталь бы давно лежал на земле…

— Гожусь? — требовательно спросила она, приземлившись и подойдя к начальнику школы. Кажется, она ничуть не устала, а просто забавлялась.

— Да, — ответил тот. Пилотов катастрофически не хватало. Инструкторов — тоже.

Вот так и стала Литта младшим инструктором. Она и не возражала, гоняла молодежь в хвост и в гриву, а Фальк медленно сходил с ума, потому что понимал: жить без нее не может, а она не захочет с ним быть. Оставалось одно: подняться повыше да и остановить двигатель…

— Фальк! — позвала Литта в эфире. — Ты там уснул?

— Нет, а что?

— Грозовой фронт перед нами. Прямо пойдем или поднимемся выше?

— Выше. Наши табуретки летающие, как ты говоришь, грозу могут и не пережить.

— Иду в набор…

Самолет Литты легко скользнул вверх, Фальк последовал за нею, удивляясь в который раз, зачем эта девушка пошла в авиацию. Сама она никогда не говорила, а они были не настолько близкими товарищами, чтобы расспрашивать. «Родители летают», — сказала Литта в ответ на вопрос, вот и все. Судя по всему, родители у нее были очень даже не бедными, и в училище она поступила и на военную службу пошла в знак протеста. А потом Фальк услышал, как она говорит в трубку: «Да вы что! Да тут обалдеть можно, какие машины, я уже в них влюбилась! Отстань, папа, я не хочу замуж, я хочу летать и буду летать! Вот мама меня понимает, да? Ну они такие… Ну ты поняла! И люди отличные! Ну за задницу хватают, не без того, но я и сдачи могу дать… Ага, мам, я осторожно, не переживай! Всем передавай привет!»

Видел он это ее «осторожно», наверняка седых волос прибавилось, это уж точно… Когда она закрутила спираль по горизонтали, едва не сшибая крыльями макушки деревьев, так он чуть в водонапорную вышку не врезался, до того испугался. За нее, конечно, ему-то все равно… И как «мальчик» переживал трюки Литты, было совершенно непонятно, но ведь переживал же! Механики даже не особенно ругались, проверяя его после полета.

Хуже было то, что этим фокусам она учила курсантов, а тем только дай поразвлечься…

— Фальк, у озера берег ровный и твердый, — услышал он.

— И что?

— Садимся. Видишь во-он ту полосу вдоль скал? Правь туда.

— Зачем?

— А просто так, искупаемся. И не говори, что ты плавки забыл. Будто я голых мужиков не видела.

— Не засоряй эфир, — сердито сказал он, и Литта зафыркала.

Она приземлилась ювелирно, Фальк всегда любовался тем, как она это делает, сам-то прокатился несколько лишних метров.

Здесь пахло травами, и разогретой землей, и озерной водой, а вовсе не машинным маслом и пороховой гарью…

Он не без труда выбрался из кабины и был благодарен Литте за то, что она стоит спиной, проверяя что-то в шасси своего самолета.

— Здесь же нельзя летать, — негромко сказал он, сообразив, что это за долина.