— Прекрати, идиот! — Литта кинулась поднимать его. — Прощу тебя, так и быть, мужчины все дураки, как бабушки говорят… Только ты впредь думай, прежде чем ляпать чего-ничего, хорошо?

Он кивнул.

— А что ты так дрожишь? Перегрелся, что ли? — Слезы у девушки уже высохли, и она явно перестала злиться. — Давай я тебя в озеро макну, оно холоднющее! Фальк? Ты что?

Он стоял молча, опустив руки и не зная, что сказать. И надо ли вообще говорить. Потом сунул руку во внутренний карман и достал пузырек от какого-то лекарства, он даже не знал, от какого, подобрал где-то. Пузырек был под завязку набит пилюлями, которыми пичкали его в госпитале и потом. Фальк выяснил, как они действуют и сколько их нужно выпить, чтобы расстаться наконец с землей насовсем.

— Я отлетался, — просто сказал он.

Зеленые глаза Литты сперва сделались круглыми, потом опасно сузились.

— Ты сдурел? — спросила она сквозь зубы.

Фальк молча покачал головой. Он не хотел ничего объяснять. Боль — ерунда, можно и потерпеть, но то физическая боль, а внутри болит иначе, и лекарствами этого не заглушить. «Лучше бы я и впрямь умер тогда», — подумал он, и в этот момент Литта вышибла у него из руки пузырек и принялась яростно топтать каблуком, растирая таблетки в мелкую пыль.

— Что ты делаешь?.. — выдавил он. Теперь ему снова придется…

— И не думай! — выдохнула она. Сейчас Литта не улыбалась, а выражение ее лица пугало. — Не смей даже думать об этом!

— Ты что, верующая? — спросил Фальк спокойно. — Я — нет. Мне наплевать на высшие силы и посмертие, мне будет уже все равно.

— Фальк, но зачем? — выговорила она, и он снова увидел слезы у нее на глазах. — Я не понимаю зачем?! Или почему?

— Я же сказал. Отлетался. Не могу больше. И не хочу. Меня тут ничто не держит, вот я и решил уйти.

— Как это — не держит? — нахмурилась Литта. — А работа твоя, ребята-курсанты, они же тебя любят, ты не замечаешь, что ли? Вокруг столько всего, мир такой огромный и красивый! Не понимаю!

— Ребята хихикают у меня за спиной, мол, колченогий инструктор, вояка нашелся… А вокруг… — Он отвернулся. — Какая разница, что там в мире, мне туда все равно не попасть. Долину вот увидел, спасибо тебе, я и не знал, что бывает на свете такая красота… Да что ж ты делаешь!

— Ума тебе вкладываю, — зло ответила девушка, глядя, как он потирает скулу от неслабого удара. — Совсем рехнулся! Правильно прабабушка говорит, что мужикам надо ума подбавлять, можно и сковородкой! Прадед-то, я рассказывала, тоже хотел убиться, когда обезножел, а она не позволила. И живы-здоровы оба, слава всему сущему, и летают вместе…

— А? — опомнился Фальк. Рука у нее была очень тяжелой.

— Это у нас семейное, — фыркнула Литта. — Любим летать. А они хоть и немолодые, но иным молодым фору дадут. И прекрати это! Ребята хихикают… Мало ли, над чем они хихикают, может, анекдот похабный рассказывают! А я тебе скажу, что они тебя уважают и вправду любят, я-то знаю. Вот меня подкалывают, я же девушка, ну так я привыкла, да и ответить могу. А ты герой войны, тебя только шепотом поминают, глупый ты человек!

Он молчал.

— Ты что? Ну-ка, сядь, я воды принесу… — встревожилась девушка. — Да мать вашу, куда они мою фляжку задевали?! Убью олухов! На-ка, попей…

Под крылом самолета было прохладно, и стало еще лучше, когда Литта вылила Фальку на голову остатки воды из фляжки, потом сходила к озеру и повторила душ.