Гайдуки заржали, улыбнулся и Влад, который сидел в стороне на расстеленной шкуре.

— Портки?! — взвился возмущенный Мирчо. — Это я, а не ты поил радзивилловского дохлого поколя кровью из его же серебряного шлема под Варной!

— Видел, видел, — примирительно прогудел Батя. — Помню. Правда, поил его не ты, а господарь, ну да ладно… Что же вам рассказать? И надо ли к ночи про такое?

— Расскажи, — сухо велел князь. — Негоже воину бояться. Коли тут поблизости и в самом деле водится нечисть, так она и сама придет, без твоей сказки… А коли ее нету, то и накликать некого.

— Ну, раз господин приказывает… — Батя уселся поудобнее и начал: — Возвращался один гайдук домой из похода…

— А почему он один возвращался, а не с товарищами? — спросил Петру.

— Какая тебе разница! — зашикали на него. — Может, господин его с поручением раньше других отпустил, а может, ранили!

— И вот идет он, идет себе по лесу, уже и родная сторона скоро покажется, — с достоинством продолжал старый Батя, не обращая внимания на остальных. — Вышел к реке, потом вдоль берега, и тут попадается ему мельница. А надо сказать, что гайдук уже много лет как знал мельника Михая, что там жил. Вот и решил он проведать знакомого, а заодно перекусить, да и выпить, раз такое дело… Сели они за стол вспоминать старые времена, мельник еду выставил, вино, так и засиделись дотемна. Спохватился гайдук — пора ему! Михай и говорит: «Что ты, Гаврил!» — а гайдука того звали Гаврил…

— Прямо как меня, — радостно вставил Гаврил.

— «Что ты, Гаврил, пойдешь ночью, когда не видать ни зги? Да и в беду можешь угодить, у нас тут нынче опасно». — «Что же опасного? — спрашивает Гаврил. — Я тут каждую тропку знаю, с закрытыми глазами доберусь…» — «Не в том дело, — говорит мельник. — Знаешь ты деревню Моратина, что отсюда к северу?» — «Знаю, — отвечает ему гайдук, — как не знать». — «А знавал ли ты старика Коанду, что жил на выселках?» — «И старика Коанду знал; дрянной был старичишко, никто не любил его». — «Так вот, помер старый Коанда. Схоронили его, как положено, да только никто не знал, что он был колдун! Теперь ночами мертвец вылезает из своей могилы и ходит по деревне. Кого увидит — тут же схватит и потащит к себе, и после тех людей никто уже не видел… А одолеть его невозможно, потому как сила его тайная и не от мира сего».

— Тьфу ты, — пробормотал кто-то из гайдуков. Все внимательно слушали, только в котле булькала рыбная похлебка, да трещали капли сала, падающие в огонь костра с кабаньей туши.

— «Вот еще — стану я бояться покойника! Или он страшнее живого турка?!» — засмеялся Гаврил. Собрался и пошел — очень уж ему хотелось поскорее своих родичей увидеть.

— Небось жена у него чудо как хороша была, — предположил холостой гайдук по имени Дан.

— Ты бы, ясное дело, остался мельника объедать да обпивать! — ехидно заметил Мирчо, и все снова засмеялись. Дан обиженно запыхтел, а Батя сказал сердито:

— Будете перебивать — сейчас же рассказывать перестану!

— Все, все! — успокоил его Пантилимон и даже, поднявшись, помешал в котле и повернул вертел.

— Пошел гайдук к себе домой. А путь его лежал мимо кладбища.