Мерси нервно ерзала в своем кресле, теребя спинку переднего.

— Мы можем чем-то помочь? — спросила она наконец.

Она едва видела лицо Эрни, даже в рассеянном свете фонариков.

— Нет, мэм, — покачал головой матрос. — Просто держитесь крепче, а я сам обо всем позабочусь. Ну, по крайней мере, попытаюсь.

— Эрнест! — гаркнул капитан, сделав символическую попытку остановить Эрни или поколебать его решимость.

Но, не найдя, что еще добавить, снова всецело погрузился в управление судном. Дирижабль опять накренился, заставив Мерси предположить, что капитан все-таки видит мчащуюся навстречу им снизу вверх, выпущенную из оружейных стволов опасность.

— Эрнест, — все-таки повторил он. — Осторожней там. Что на тебе?

— Сэр?

— Одежда, — пояснил капитан и очень быстро оглянулся через плечо. — Вижу. Щеголяешь в сером. Набрось что-нибудь потемнее. Роберт, дай ему свою куртку. У тебя ведь черная, так?

— Да, сэр, — ответил второй член экипажа. Он стащил китель и сунул его Эрни, который поставил лампы на пол, чтобы торопливо переодеться.

Кивнув в знак благодарности и подобрав фонарики, Эрни стал взбираться по лестнице, которой Мерси до этого момента не замечала вовсе. Он перескакивал со ступеньки на ступеньку, как мальчишка, штурмующий дуб. Девушка никогда не видела, чтобы человек так ловко карабкался, — точно он родился на дереве.

Миг — и ноги матроса исчезли в люке.

Очередная порция громовых ударов по днищу встряхнула дирижабль, едва не оглушив сидящих в гробовой тишине пассажиров. Мерси отвернулась от окна, чтобы не смотреть на черноту и высоту, которые ужасали ее, даже если она не отдавала себе в этом отчета. Охваченная сомнениями, терзаясь ощущением собственной никчемности, девушка вцепилась в спинку переднего кресла.

Она слышала, как карабкается Эрни, хотя и не видела его, слышала, как он открывает какой-то люк в корпусе, как вылезает, как ловит равновесие, — слышала или представляла, как он стоит, прижимая к груди фонари, как задерживает дыхание, выпрямляясь, а потом полускользит, полуползет по внешней поверхности дирижабля. Она слышала, как его руки и ноги ищут точки опоры, как скребут об оболочку носки его ботинок. Она следила за его передвижениями по звуку.

Поворот. В сторону. Вниз. Вверх. Еще немного вниз.

Вскоре он оказался под ними; бог знает, за что он там держался.

Мерси чувствовала матроса под своими ногами, чувствовала, как он, примерившись, перелетает, словно мартышка, с крюка на крюк, с одного железного выступа на другой. Корабль кренился, пусть и несильно, влево-вправо, вперед-назад. Эрни был не тяжел — фунтов сто пятьдесят, на взгляд Мерси, да и то если его хорошенько намочить и подбросить камней в карманы, но и этого оказалось достаточно, чтобы повлиять на ход воздушного судна, и пассажиры ощущали сквозь пол слабые толчки — это раскачивался маятник человеческого тела.

Время от времени, несмотря на потушенные огни и тишину внутри дирижабля, шальной снаряд из противовоздушного орудия с жужжанием пронзал мрак, рассыпая вокруг искры. Все понимали, что лишь благодаря везению ни один из них не пробил еще оболочку корабля.