Ла Гэрта стала бледно-зеленой, потом ярко-красной.
— Капитан, я просто хотела… — проговорила она.
Но Мэттьюз уже отвернулся. Он поправил галстук, пригладил рукой волосы и проследовал вниз за репортерами.
Я повернулся и снова посмотрел на жертвенник. Там ничего не изменилось, только криминалисты начали все вокруг пудрить порошком в поисках отпечатков. Позже они все это разберут, чтобы вести анализ по фрагментам, и вскоре единственное, что останется, — чудесные воспоминания.
Я пошел вниз, чтобы найти Дебору.
У Рика Сангре уже работала камера. Капитан Мэттьюз стоял в потоке света, с микрофонами у подбородка, и выступал с «официальным заявлением».
— …всегда политикой нашего Департамента подразумевается, что офицер, ведущий дело, пользуется полной автономией, если только не становится очевидным, что в результате ряда серьезных ошибок следствия возникает сомнение в компетентности данного офицера. Подобная ситуация еще не наступила, но я внимательно слежу за ее развитием. Когда на карту поставлено благополучие общества…
Я заметил Дебору — она стояла за желтой лентой в своей синей патрульной форме.
— Хороший костюмчик, — сказал я ей.
— Мне нравится. Видел? — она кивнула наверх.
— Видел. А также видел, как капитан Мэттьюз обсуждает дело с детективом Ла Гэртой.
Дебора затаила дыхание.
— Что они говорили?
Я похлопал ее по плечу.
— Как-то я услышал, как папа использовал очень яркое выражение, которое могло бы описать нашу ситуацию. Капитан «перенаправил ее в новую задницу». Слышала такое?
Она сначала нахмурилась, потом улыбнулась:
— Отлично. Но теперь мне на самом деле нужна твоя помощь, Декс.
— А я, конечно, все время делал обратное?
— Не знаю, как ты считаешь, но этого явно недостаточно.
— Как несправедливо, Деб. И как нечестно. В конце концов, ты на месте преступления, на тебе, кстати, форма. Или ты предпочла бы секс-костюм?
Она передернула плечами.
— Дело в другом. Ты все время что-то скрываешь, и я хочу знать что.
Какой-то момент я не мог ничего сказать — всегда такое неловкое ощущение. Я и не думал, что она так проницательна.
— А что, Дебора…
— Слушай, я не знаю, как действует эта политическая чушь, и, может быть, я не настолько умна, как ты, но я уверена, что они уже начинают прикрывать свои задницы. Что означает — никто не собирается заниматься реальной полицейской работой.
— Что означает, ты видишь шанс сделать ее самостоятельно? Браво, Дебс!
— И также означает, что мне, как никогда, нужна твоя помощь. — Она сжала мою руку. — Пожалуйста, Декси?
Не знаю, что меня больше поразило, — ее проницательность, рукопожатие или то, что Дебора назвала меня, как в детстве, — «Декси». Она не звала так меня с тех пор, когда мне было десять. Намеренно или нет, этим прозвищем она вернула нас обоих назад, на землю Гарри, туда, где семья важнее всего и обязательства так же реальны, как обезглавленные шлюхи. Что я мог сказать?
— Конечно, Дебора, — ответил я.
Декси, да уж. Еще чуть-чуть, и у меня появятся эмоции.
— Хорошо. — Она снова вся была в деле — такая восхитительно быстрая перемена, я просто не мог не удивляться. — Ну, и что же здесь самое интересное? — спросила Деб, кивком указав наверх.
— Части тел, — ответил я. — Ты не знаешь ли, кто-нибудь их ищет?
Дебора бросила на меня мрачный взгляд классического полицейского — что-то новенькое. |