Сначала он подумал, что нашёл какую-то мастерскую. Присмотревшись внимательнее, он догадался, что стоит на галерее над громадной кухней. Непонятные машины были просто котлы, печи, духовые и жарильные шкафы в размере и количестве, достаточном для прокормления армии академиков и обслуживающего персонала, которая когда-то наполняла тогдашний Дворец Света. Теперь, во Дворце Теней, число обслуживаемых сократилось до пяти, а за кухонным оборудованием, как за многим другим в этом величественном здании, заботливо следили, но не пользовались.

— Но кто-то что-то готовит, — пробормотал он. Он чувствовал запах стоящих на огне дубовых яблок. Он почти чувствовал их вкус.

Квинт уставился вниз. Источник тумана находился прямо под ним. Там должна была находиться печь, которую было не видно, — и он уже собрался перейти на другую сторону галереи, как вдруг…

— Квинт!

Квинт подпрыгнул.

— Квинт!

Голос раздавался внизу, в кухне. Это была Марис.

— Квинт!

В третий раз. В чём он ещё провинился?

Он наклонился и прислушался, но разобрать, о чём говорят, было невозможно. Он смог только помять, что она разговаривает с Ведьмой, но крики прекратились, а бормотание, в которое превратилась их беседа, не было слышно вообще.

Квинт повернулся, покинул кухонную галерею и вернулся в свою комнату. Гнев и раздражение в голосе Марис, когда она выкрикивала его имя, угадывались совершенно безошибочно.

— Она ненавидит меня — откровенно сказал он себе самому. — Это единственный ответ. Она ненавидит меня. — Он закрыл дверь своей спальни и бросился на кровать. — Надутая зазнайка!

— Как обитательнице Дремучих Лесов, мне нравится то, что пытается сделать в Санктафраксе твой отец, — говорила Вельма. — Эти небоведы слишком Занеслись со своими анализами тумана, пробами дождя и большими башнями повсюду. Их послушать, так Дремучих Лесов нет и в помине. Но они есть, и были времена, когда землеведение что-то значило. Старые библиотекари знали это, как знает и твой отец…

Удивлённая Марис слушала, вылизывая венчик. Обсуждение политики Санктафракса было неожиданным со стороны Вельмы, но, как только тесто попало в печь, она говорила не умолкая.

— Я согласна, что очень удобно знать, когда пойдёт дождь. Но, как житель Дремучих Лесов, я скажу, что знать всякие тонкости существ и растений тоже важно. Что съедобно, а что нет, что можно надеть, а что нельзя, что можно использовать как лекарство… Библиотекарям всё это было известно в прежнее время. Сейчас кто-то должен позаботиться о накопленных знаниях.

Марис кивала. Она вынула венчик из рта и сказала:

— Я только хочу, чтобы этот кто-то был не мой отец.

— Я знаю, сокровище моё, — сказала Вельма. — Он взвалил на себя тяжёлую ношу. И он так целеустремлён, что я боюсь за него.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Марис.

Вельма нахмурилась.

— Помнишь старую сказку, которую я рассказывала тебе? — спросила она. — О дереве, которое хотело летать?

— Кажется, да, — улыбнулась Марис.

— Тогда расскажи мне её.

Марис отложила взбивалку на стол.

— Значит, так: это о лафовом дереве и свинцовом дереве. Лаф твердил: «Я буду летать, я буду летать, даже если это будет последним, что я сделаю». Свинцовое дерево говорило: «Докажи!»

Вельма ободряюще улыбнулась.