Мечтая пойти в душ, но не желая быть застигнутым врасплох вернувшейся Ческой, Дэвид налил себе крепкого виски, сел и начал ждать.

53

Грета крепко спала, когда услышала звонок в дверь. Включив свет, она увидела, что уже почти полночь. Когда звонок прозвенел снова, ее охватил страх. Кто, ради всего святого, мог это быть среди ночи? Звонок прозвенел опять, и опять, а потом тот, кто там был, начал громко стучать в дверь. Натягивая халат, Грета на цыпочках боязливо подошла ко входной двери.

– Мама, это я, Ческа! Впусти меня! Пожалуйста, впусти.

Грета застыла в шоке. Это была та дочь, о которой говорил ей Дэвид, которую она не видела много лет, потому что она была где-то в Голливуде и работала на телевидении звездой.

– Пожалуйста, мамочка, открой. Я… – Грета услышала громкий всхлип. – Я вернулась домой.

Внезапная дрожь ужаса волной пробежала по спине Греты.

– Мамочка, пожалуйста, я умоляю тебя. Это твоя маленькая девочка, и ты мне нужна. Ты так нужна мне, мамочка… – Послышались новые всхлипы, а Грета продолжала стоять как парализованная, разрываемая между необъяснимым страхом, который она испытывала, ужасом от того, что можно разбудить соседей, и потрясением от того, что та самая дочь, о которой она столько слышала, стояла сейчас у нее за дверью.

Всхлипывания становились все громче, и соседи выиграли. Грета подошла к двери и отперла все замки, кроме последней цепочки, не дающей двери распахнуться. После чего выглянула в щелку, чтобы убедиться, что это действительно Ческа.

– Ческа? – Как Грета ни вглядывалась в щель, там никого видно не было.

– Мамочка, я тут, внизу, я сижу на полу. Я так устала, что не могу подняться. Пожалуйста, впусти меня.

Грета поглядела вниз и увидела светловолосую женщину, которую тут же узнала по телевизионным передачам. Сделав глубокий вдох, Грета отомкнула цепочку и медленно открыла дверь. Ческа, которая сидела, прислонившись к ней, практически упала в квартиру.

– Мамочка! О, мамочка, я так тебя люблю. Поди ко мне, обними меня крепко-крепко, как раньше. Ну пожалуйста. – Ческа протянула к ней руки, и Грета взяла их. Она буквально втянула ее в дом, потом закрыла за ними дверь и снова заперла ее. Хорошо, что Ческа совсем не выглядела страшной. На самом деле совсем даже наоборот – она была похожа на маленькую грустную девочку.

– Пожалуйста, мамочка, ну обними меня. Никто не любит Ческу, ты понимаешь, никто меня не любит.

Грета неловко стояла возле нее, желая почувствовать, услышать или увидеть хоть какое-то проявление памяти о своей дочери, которую она, судя по всему, принесла в этот мир. И, согласно рассказам Дэвида, растила и любила до тех пор, пока Ческа не уехала в Голливуд, пока она сама лежала в больнице после аварии.

Она часто думала, почему же ее дочь никогда не приходила ее навестить и никак не связывалась с ней. И сейчас, глядя на эту женщину, она изо всех сил желала, чтобы те чувства, которые она когда-то испытывала к Ческе, вдруг пробудились бы сейчас, когда она была перед ней. Но точно так же, как это было с Дэвидом, когда она впервые увидела его, смотреть на Ческу было все равно что увидеть незнакомку. Но Грета все равно сделала так, как она просила, – опустилась на колени и обняла Ческу.

– Мамочка, мамочка… Ты так мне нужна. Ты же спасешь меня, правда? Не давай им забрать меня отсюда, пожалуйста.

Грета могла только слушать бормотание Чески. Было очень странно, что взрослая женщина такого же размера, как она сама, сидит у нее на коленях и ведет себя как младенец. Но Грета предположила, что, может быть, материнство и должно быть таким.

Через какое-то время она тихонько предложила, чтобы они встали с пола и перешли в гостиную.