–А что случилось, господин генерал?

–Выполняем приказ главнокомандующего, господа. Вот и все. Поручик Лабунский!

–Здесь, господин генерал.

–Вы будете меня сопровождать. Вы уже привезли все ваши вещи?

–Я не имею вещей, господин генерал. Все что на мне – это все что имею. Даже чемодана нет.

–Вот и отлично. Идемте со мной в мой вагон!

***

Пётр увидел сидящего прямо на земле в группе раненых молодого офицера с погонами подпоручика, с плохо наложенной на руке повязкой. Он был в грязной шинели и в сапогах с почти оторванными подметками, которые были подвязаны веревками.

Лабунский узнал его сразу. Это был Слуцкий. Тот самый бывший юнкер-студент, встретившийся ему в Новочеркасске в 18-году. Затем он служил с ним и Штерном в Самурском полку и своим мужеством выслужил офицерские погоны.

Лабунский на ходу соскочил с подножки вагона.

–Вы куда, господин поручик? – спросил его один из адъютантов.

–Я скоро вернусь. Мы все равно долго будем стоять на стрелке. Быстро нас никто не пропустит.

–Да что случилось?

–Я увидел знакомого.

Лабунский набросил на плечи шинель, которую держал до этого в руках. Он подошёл в группе раненных.

–Господин подпоручик!

Слуцкий поднял голову.

–Вы мне?

–Вам, Слуцкий! Вы не узнали меня?

–Господин Лабунский?

–Я самый.

–Эким вы стали щеголем! И все еще в поручиках ходите?

–Не везет мне с чинами. Что с вами? Вы ранены?

–В боку дырка и рука вот.

–Где были ранены?

–Красные начали наступление с Чухонского полуострова на Армянск в тыл Турецкого вала. Там стояли наша Дроздовская и Марковская дивизии. Мы контратаковали, но наши атаки успеха не имели. Я пять раз поднимал своих в атаку.

–И вы выжили, подпоручик?

–В пятой атаке был ранен. Думал все! Достал револьвер и приставил к виску. Но мои солдаты вынесли меня с поля боя. Отнесли к нашей офицерской батарее и вернулись на позиции. Потом я узнал, что все они сдались красным. Меня спасли и сдались. Вот так, господин поручик.

–А почему вы здесь?

–Ждем. Нами как видите некогда заняться. Обещали скоро начать эвакуацию раненых в Севастополь. Но вот начнут ли?

Лабунский видел глаза молодых солдат, юнкеров и младших офицеров. Они смотрели на его наброшенную на плечи шинель, на видневшиеся адъютантские аксельбанты и хорошие сапоги. Вся эта масса кое-как перевязанных оборванных людей уже ни на что не надеялась.

–Я постараюсь узнать, подпоручик. Но скажите, вы сами ходить можете?

–Могу.

–Тогда прошу вас за мной.

–Куда, господин поручик?

–В вагон генерала Артифексова из штаба Русской армии.

Слуцкий отказался:

–Не могу, господин поручик. Здесь мои юнкера. Они ранены. Я не могу их бросить.

–Но и помочь не можете, подпоручик.

–Зато могу с ним остаться.

–Хорошо. Ждите. Я постараюсь вам помочь, подпоручик. Вам и вашим людям.

Лабунский решил действовать через Артифексова…

***

–Господин генерал!

–Что вам, поручик? Что-то срочное?

–Да, господин генерал. Я видел на станции раненых юнкеров.

–И что? Там много раненых. И как не прискорбно мне это говорить, они останутся на станции. Никто вывозить их не станет.

–Как же так?

–А вы как думали, поручик? Людям из штаба есть до них дело? И это еще город не побежал, господин Лабунский. Наши успокаивают обывателей ложными новостями с фронта.