Все надписи на постерах были на английском или на неизвестном Ивану языке. Он предположил, что это шведский или, скорее, норвежский… Веяло могилой, оккультизмом дурного пошиба и еще чем-то. Он не стал задумываться – чем именно.

– Что это? – спросил он, кивая головой на постеры.

– А-а… это группы. Ты их не знаешь.

– Тебе нравится?

– Да.

– Хеви-металл? Рок?

– Нет, ну что ты… Это совсем другое направление, совсем другая эстетика и философия.

– MURDER, – прочитал он одно из названий. – Что же это за философия, Рыжик?

– О чем ты хотел поговорить, дядя Ваня? – спросила Ирина, игнорируя вопрос. Голос звучал более низко, чем обычно, и Рыжик выглядела возбужденной. Внезапно Таранов подумал, что Ирина – тоненькая, в черном, с яркой рыжей шевелюрой – похожа на факел. На догорающий факел… Вот откуда пришла тревога.

– Видишь ли, Рыжик, – начал он. Он уже продумал весь разговор загодя. Но считал, что в нем примет участие Лида… сейчас Лида храпела за стеной. – Видишь ли, Рыжик…

– Вижу, – сказала она. – Ты пришел меня спасать.

– Ну зачем так? Славка… отец… приходил ко мне, рассказал о твоей проблеме, Рыжик.

– Как это мило, – сказала она и хихикнула. Таранов осекся. Он посмотрел Ирине в глаза и понял, что она не в себе.

– Рыжик, ты что, укололась?

– Нет, сняла кумар на ноздрю.

– Как? – спросил он. Она снова хихикнула и сказала:

– Ты знаешь, что такое похмелье, дядя Ваня? – Таранов кивнул. – Так вот, кумар – это самое крутое похмелье, умноженное на сто. Или на тысячу. Впрочем, все не так, и объяснить я тебе не смогу. Это нельзя объяснить. Если сам не испытаешь, то никогда не поймешь. И тяга к этому сраному порошку в тебе сидит страшная, непреодолимая.

– Ты же переломалась, Рыжик. Я знаю, мне отец рассказывал. Зачем же ты опять?

– Я же говорю: ты не поймешь. Ты просто не знаешь этой тоски.

– Погоди! – Иван поднял руку. – Погоди. Меня учили не так. Ежели есть проблема, то она формулируется. А потом определяются пути ее решения. Суть проблемы нам с тобой ясна: ты больна, Рыжик. Значит, будем лечиться. Так?

– Бред все это, дядь Вань… где ты видел вылечившегося нарка? – спросила Ирина серьезно. С плакатов вокруг смотрели морды мертвецов. Скалились.

– Но ведь лечат!

– Брось. Одного из ста, может, и вылечат. За бешеные бабки.

– А мы и говорим сейчас про одного-единственного человека – про тебя, Рыжик. А бабки пусть тебя не волнуют. Бабки найдем.

– О, да ты богатенький папик, – сказала она с какой-то знакомой интонацией. Он попытался понять… и его обожгло воспоминание. С той же интонацией и почти те же слова произнесла молодая проститутка на платформе в Ручьях. Он подумал: а что, если и Рыжик?

…Нет! Нет, этого не может быть.