– Это долгая история, – сказал я. – Но я не Эрик Груэн.

– И еще фотографии, – продолжал мой дознаватель. – Вот вы пожимаете руку рейхсмаршалу Герману Герингу, снято в августе тридцать шестого года. На другой вы с обергруппенфюрером Гейдрихом в замке Вевельсбург, в Падерборне, в ноябре тридцать восьмого.

– Как видите, я не в нацистской форме, – вставил я.

– А вот ваша фотография, где вы стоите рядом с рейхсфюрером Генрихом Гиммлером, снятая, по‑видимому, в октябре тридцать восьмого года. Он тоже не в нацистской форме. – Он улыбнулся. – Что, интересно, вы обсуждали? Эвтаназию, может, акцию „Т‑четыре“?

– Я встречался с ним, верно. Но это не означает, что мы посылали друг другу рождественские открытки.

– Ваше фото с группенфюрером СС Артуром Нёбе. Минск, сорок первый год. На этом снимке вы в военной форме. Так? Нёбе командовал специальной оперативной группой, которая убила – сколько евреев, Аарон?

– Девяносто тысяч, сэр. – У Аарона акцент был скорее английский, чем американский.

– Девяносто тысяч евреев. Верно.

– Я не тот, за кого вы меня принимаете.

– Три дня назад вы находились в Вене, правильно?

– Да.

– Ну вот, хоть с чем‑то согласились. Улика номер восемь: заверенное свидетельство Тибора Медгэсси, бывшего дворецкого семьи Груэн в Вене.

Когда ему показали вашу фотографию, ту, из вашего эсэсовского досье, он однозначно опознал вас как Эрика Груэна. А есть еще свидетельство дежурного клерка отеля „Эрцгерцог Райнер“. Вы там останавливались после смерти вашей матери Элизабет. Он также опознал в вас Эрика Груэна. Это был необдуманный поступок – приехать на похороны. Глупо, но понять можно.

– Да послушайте же! – взорвался я. – Меня подставили! Майор Джейкобс. Подставил красиво и хитроумно. Настоящий Эрик Груэн покидает страну сегодня вечером. Он летит за границу на самолете из американского военного аэропорта. Он будет работать для ЦРУ, Джейкобса и американского правительства – создавать вакцину от малярии.

– Майор Джейкобс – человек честный и достойный. Человек, который ставит интересы Государства Израиль даже выше интересов собственной страны. Порой создавая немалые проблемы для себя. – Откинувшись на стуле, он закурил. – Послушайте, ну чего вы упираетесь? Признайтесь в преступлениях, совершенных вами в Майданеке и Дахау. Признайтесь в том, что сделали, и все для вас пройдет легче. Я вам обещаю.

– Легче для вас. Мое имя – Бернхард Гюнтер.

– Как вы раздобыли себе это имя?

– Это мое настоящее имя.

– Настоящий Бернхард Гюнтер мертв, – объявил дознаватель и протянул мне листок бумаги. – Вот копия свидетельства о его смерти. Он был убит „ОДЕССОЙ“ или какой‑то другой организацией „старых товарищей“ в Мюнхене два месяца назад. Вероятно, для того, чтобы вы могли присвоить его имя. – Он выдержал паузу. – Вместе с этим искусно подделанным фальшивым паспортом. – И он протянул мне мой собственный паспорт. Тот, который я оставил в Мёнхе перед поездкой в Вену.

– Но паспорт не фальшивый, – возразил я. – Он – настоящий. А вот тот, другой, – фальшивка. – Вздохнув, я покачал головой. – Но если я мертв, какое имеет значение, что я говорю. Вы убьете не того человека. Хотя, конечно, вам это не в первый раз. Вера Мессман тоже не была военной преступницей, как наплел вам Джейкобс. Так получилось, я могу доказать вам, что я тот, за кого себя выдаю.