Там она села на стул, а он продолжил стоять, облокотившись на каминную полку. Не глядя в сторону Ханны, муж произнес:

– В общем, это касается развода. Я… я бы дал его тебе хоть завтра. Да, именно так, – повернувшись к ней, он кивнул, будто в подтверждение своих слов, – но, видишь ли, меня останавливает мысль о стариках. Они так решительно настроены против разрыва брачных уз, что, заикнись я только о разводе, ну… это бы… – здесь он прервался, словно не мог подобрать слова, сунул руки в карманы брюк и принялся мерить шагами прикаминный коврик.

Молчание затягивалось, и Ханна спокойно констатировала:

– То есть ты пытаешься сказать, что должен оставаться у стариков на хорошем счету, чтобы тебя не вычеркнули из завещания. Они ведь весьма состоятельные люди, как я поняла.

Хамфри помялся, ущипнул себя за нижнюю губу и произнес:

– Ты чересчур прямолинейна, но посуди сама: кому же еще им оставить нажитое? Понимаешь, будь они обычной парой, без этих дурацких предрассудков… И я действительно много лет за ними ухаживал.

– Что? – вопрос прозвучал так, будто она не расслышала.

– Я за ними ухаживал, – громче повторил Хамфри. – То есть... именно поэтому мне приходилось покидать тебя на выходные.

Слушать эту наглую ложь сидя было выше ее сил. Ханна встала и спросила ровным голосом:

– И это единственная причина, Хамфри?

Тот с горячностью ответил:

– А зачем иначе мне было бросать тебя в одиночестве… почему приходилось оставлять одну? Они ведь очень требовательные. Ты даже не представляешь, как с ними тяжело. За выходные я просто выматываюсь.

Ее реакция на слова мужа была неоднозначной. Сначала Ханне захотелось рассмеяться, перевести всё в шутку с интимным подтекстом, например, сказать что-то вроде: «Готова побиться об заклад, Хамфри, ты выкладываешься до последней капли». Но потом она вновь испытала пугающее желание накинуться на него и вцепиться ногтями в лицо. Нужно было поскорее уйти. Ханна стремительно развернулась и пошла к двери, но остановилась, услышав его крик:

– Ханна! Ханна! Подожди минуту. Все, о чем я тебя прошу, это... это чтобы ты повременила пока... ну, с разводом. Ладно, делай, что тебе заблагорассудится, но не предавай это огласке хотя бы некоторое время. Окажи мне такую любезность.

– И сколько продлится это «некоторое время»? Пока они оба не умрут?

Хамфри хватило такта склонить голову:

– Пожилой человек всегда балансирует на краю, а я… знаю, что тетушка довольно плоха. Недавно у нее нашли рак.

– И ты ждешь не дождешься, когда твои старики сыграют в ящик.

– Не говори так.

– А как еще сказать? Я, значит, должна безропотно терпеть, пока они не умрут, и только потом подать на развод? А какие у меня будут гарантии, Хамфри? Ты ведь можешь и передумать.

– О нет. Я не передумаю, Ханна. Обещаю. Клянусь!

– Но если ты не дашь мне повода подать на развод, то как я его получу?

– Можно развестись полюбовно. О да, не сомневайся. Обещаю, я все устрою, как только их не станет.

– Итак, мне следует дождаться смерти твоих родственников и только потом заняться разводом, я правильно понимаю?

– Прошу, не представляй все в таком свете.

– Я – правильно – понимаю? – с расстановкой повторила она, чеканя каждое слово.

– Ну, полагаю, что так.

– Благодарю. Спокойной ночи.

– Ханна!..

Ханна проигнорировала мольбу мужа и поднялась к себе в комнату. Там, впервые за все время она заперлась, поскольку, учитывая состояние Хамфри, в любой момент можно было ждать его появления и новой попытки утихомирить ее и задобрить.

Однако беспокоилась она зря.