Я обмякла в его руках.

Уилл, решив, что дело сделано, ослабляет хватку и опускает меня на пол: сначала нежно, но, когда до пола остается всего пара дюймов, просто бросает. Он не был нежным — просто не хотел поднимать шум. Стукаюсь о холодный пол, стараясь не реагировать, хотя боль очень острая. Не из-за падения, а из-за того, что сделал со мной этот человек. Очень хочется прокашляться, вздохнуть, растереть горло.

Но если я хочу жить, придется подавить эти позывы и лежать неподвижно, не моргая и не дыша.

Уилл поворачивается ко мне спиной, и лишь тогда я осмеливаюсь сделать один короткий вдох. Слышу его бормотание: размышляет, как избавиться от тела. Уиллу нужно торопиться: дети совсем рядом, наверху. Он знает, что у него мало времени.

И тут мне в голову приходит жуткая мысль: а если Отто или малыш Тейт спустятся и увидят нас? Что сделает Уилл? Убьет и их тоже?

Он отпирает и тянет раздвижную стеклянную дверь. Рывками поднимает уличные жалюзи. Я этого не вижу, но зато прекрасно слышу.

Уилл берет со стола связку своих ключей. Раздается скрежет металла по столу. Ключи звякают в его руке, и снова тишина. Наверное, сунул их в карман джинсов. Теперь он собирается вытащить меня через заднюю дверь и запихнуть в свою машину. Что делать? Мне не справиться с Уиллом, он гораздо сильнее. На кухне найдется кое-что, пригодное для самозащиты, но снаружи нет ничего. Там только собаки, которые любят Уилла больше, чем меня.

Если он вытащит меня наружу, шансов у меня нет. Надо что-то придумать, причем быстро.

Я лежу на кухонном полу, как неподвижная статуя, и он считает меня мертвой.

Он не проверил пульс. Это его единственная ошибка.

От меня не укрывается, что Уилл не проявляет никакого раскаяния. Не грустит. Не жалеет, что меня больше нет. Деловито склоняется над моим телом, прикидывая, что делать дальше. Я чувствую, как он близко, и задерживаю дыхание. Легкие горят от нехватки кислорода. Кажется, я вот-вот невольно сделаю вдох прямо на глазах у Уилла. И он заметит. И если он поймет, что я жива, то, лежа на спине, я никак не смогу дать отпор.

Сердце бешено колотится от страха. Удивительно, что он не слышит этот стук сквозь тонкую пижаму. Слюна скапливается в горле, едва не вызывая рвоту. Дико хочется сглотнуть и сделать вдох. Сначала Уилл тянет меня за руки, но потом передумывает: хватает за лодыжки и грубо тащит за собой. Плиточный пол жесткий. Изо всех сил стараюсь не сморщиться от пронзительной боли, продолжая прикидываться неподвижным мертвым грузом.

Не знаю, сколько еще осталось до двери. Уилл кряхтит и хрипло дышит. Я тяжелее, чем ему казалось.

«Думай, Сэйди, думай».

Он протаскивает меня несколько футов и останавливается перевести дыхание. Мои ноги опускаются на пол. Уилл крепче сжимает мои лодыжки и дергает грубо, рывками. Я скольжу вперед дюйм за дюймом, зная, что время для спасения на исходе.

Воздух стал холоднее. Мы уже рядом с задней дверью.

Приходится собрать всю силу воли, чтобы заставить себя дать отпор. Дать знать, что я жива. Если у меня не получится, я умру. Но я должна попытаться, потому что иначе все равно умру.

Уилл снова отпускает мои ноги, делает глубокий вдох и пьет воду прямо из-под крана. Слышу журчание струи. Он слизывает воду языком, как собака. Затем кран закрывается. Уилл проглатывает воду и возвращается ко мне.

Когда он наклоняется, чтобы снова взять меня за лодыжки, я собираю все силы и внезапно резко сажусь. И тараню головой лоб Уилла, стараясь воспользоваться его усталостью и неустойчивым равновесием: он как раз склонился надо мной. Всего на секунду я получаю преимущество.

Уилл хватается за голову, отшатывается, теряет равновесие и валится на пол. Не теряю времени: опираясь о плитку, заставляю себя встать на ноги.