Сэйди

Я сижу на полу в вестибюле клиники. Передо мной стол с игрушками: он нужен, чтобы развлекать детей, ждущих приема. Темный ковролин подо мной тонкий, дешевый, весь в пятнышках, которые почти сливаются с ним. Их видно только мне, и только потому, что я совсем близко.

Я сижу за столом на полу, скрестив ноги, лицом к сортеру. И бросаю пластиковое сердечко в соответствующее отверстие.

Напротив меня — девочка. У нее пара изогнутых косичек. Несколько светлых прядей волос выбиваются, падают ей на лицо и мешают, частично закрывая обзор. Но девочка не спешит убирать непослушные волосы.

Она в красной футболке. На ногах разные туфли: одна — черная лакированная кожаная «Мэри Джейн», а другая — черная балетка. Их легко перепутать.

У меня затекли ноги. Вытягиваю их и принимаю позу, более удобную для тридцатидевятилетней женщины. Хочется сесть в кресло в приемной, но я не могу просто встать и уйти. Пока не могу: маленькая девочка выжидательно смотрит на меня из-за стола.

— Ходи, — приказывает она, странно улыбаясь.

— Куда идти? — сдавленно спрашиваю я. Откашливаюсь и повторяю вопрос — на этот раз почти нормальным голосом. Тело затекло от сидения на полу. Ноги болят. Голова тоже.

Мне жарко. Вчера я не сомкнула глаз и теперь расплачиваюсь. Я устала и плохо ориентируюсь в пространстве. Утренняя беседа с офицером Бергом сильно подействовала на нервы. И без того паршивый день стал еще хуже.

— Ходи, — повторяет девочка. Таращусь на нее, не двигаясь с места. — Твой черед. Твой ход, — добавляет она, картавя.

— Мой ход?

Я сбита с толку.

— Да. Твой цвет красный, помнишь?

Вот только она произносит не «красный», а «квасный».

Мотаю головой. Наверное, я была невнимательна, потому что и правда не помню ничего подобного. И не понимаю, о чем она вообще говорит, пока девочка не указывает на красные бусинки на игрушечных «американских горках». Бусины ездят по холмикам из проволоки, поднимаясь, опускаясь и закручиваясь по спирали.

— А… — Я дотрагиваюсь до красных деревянных бусин перед собой. — Хорошо. И что мне с ними делать?

У девочки течет из носа. Глаза немного остекленели, как будто ее лихорадит. Я прекрасно знаю, почему она здесь. Она — моя пациентка. Пришла повидаться со мной.

Девочка надсадно кашляет, забыв прикрыть рукой рот. Маленькие дети всегда забывают.

— Надо вот так, — малышка берет своей грязной заразной ручонкой вереницу желтых бусин, перемещает их по холму из желтой проволоки и по спирали. — Вот так, — повторяет она, когда бусины наконец доезжают до противоположного края горок. Отпускает их, подбоченивается и снова выжидательно смотрит на меня.

Я улыбаюсь ей и начинаю двигать красные бусины. Но далеко продвинуться не успеваю.

— Доктор Фоуст, — раздраженно шипит из-за спины женский голос. — Чем вы тут занимаетесь, доктор Фоуст?

Оглядываюсь и вижу Джойс, стоящую, строго выпрямившись, с суровым лицом. Она сообщает, что пациент, которому назначено на одиннадцать, уже ждет меня в третьем кабинете. Медленно встаю, разминая затекшие ноги. Не понимаю, с чего мне взбрело в голову, что играть с девочкой на полу — хорошая мысль. Говорю ребенку, что мне пора работать и, возможно, мы еще поиграем в другой раз. Она застенчиво улыбается. Раньше она не стеснялась. Думаю, дело в моем росте. Теперь, стоя на ногах, я не одного роста с ней. Я на совсем другом уровне.

Малышка подбегает к маме и обхватывает ее колени.

— Какая милая девочка, — говорю я ее матери. Та благодарит меня за то, что я нашла время поиграть с ее дочерью.