|
Согласно древнему закону Варутты, люди, оставившие племя, платили подати лишь главному властителю, Ахау Юга Джеданне, который одновременно являлся и вождем хашинда, самого сильного и многочисленного из всех племен Серанны. Разумеется, такой порядок устраивал сагамора, но не слишком нравился прочим людям власти в Одиссаре. Дженнак заметил, как помрачнело лицо Халлы, как Морисса задумчиво поигрывает своим серебряным ожерельем, как потускнел глаз воинственного Кайатты. Люди означали могущество; больше людей - больше могущества, и никто из сахемов не хотел поступиться ни тем, ни другим. Даже Морисса, лучший из них, отец Вианны.
Коррит приподнялся, собираясь заговорить, но Джакарра, сидевший до того с отрешенным видом, перебил вождя кентиога. - Восемьдесят тысяч чейни! - внезапно произнес он; взгляд его оторвался от недвижимой глади водоема, зеленоватые зрачки блеснули. - Я подсчитал: этот поход обойдется нам всего в восемьдесят тысяч серебряных чейни. Не так много, я полагаю. - Восемьдесят тысяч?! Во имя Шестерых! Ты считаешь, что это немного? - Коррит принял картинную позу изумления: руки воздеты к небесам, голова и плечи откинуты назад, брови приподняты. - Восемьдесят тысяч чейни! Ха! Мне и вообразить трудно такую груду серебра! - Всего восемьсот золотых арсоланских дисков, - с легкой насмешкой произнес Джакарра. - Если у тебя нелады со счетом, сахем Коррит, представь себе десять таких вот брусочков золота, каждый весом в десять мерных камней… - Он показал руками. - Десяток брусков, которые поместятся в небольшом ларце, но спасут наших людей и нашу сетанну… - Наша сетанна не пострадает, если тасситы перережут поганых обезьян, забывших о своем племени, о родных очагах и долге перед сахемами! - прорычал Коррит. - Если бы мы замыслили поход на Мейтассу ради чести своей либо чтоб доказать свою силу, я первый привел бы воинов кентиога! Но защищать тех, кто покинул клан, я не собираюсь! Я сам закопал бы их в землю или бросил в водоем с кайманами! Я… - Ты будешь молчать, Коррит, пока Одисс не дарует тебе каплю разума, - прозвучал спокойный голос сагамора. - Мы не оставим своих людей и земли, которые стали нашими. Джиллор поведет войска на запад. Хайя! Я сказал! Вокруг облицованного розовым гранитом водоема мгновенно воцарилась тишина. Коррит сидел, выпучив глаза и хватая ртом воздух; Халла выглядел смущенным, Фарасса едва заметно усмехался, Кайатта задумчиво поглаживал свои шрамы; лица остальных застыли в нерушимом спокойствии. Чак, великий ахау Одиссара, выразил свою волю, и теперь оставалось лишь обсудить, каким образом она должна быть исполнена. Наконец Джакарра произнес: - В День Медведя мои люди подготовят шесть кораблей, каждый с тридцатью веслами. Этого хватит, чтобы перевезти отряд в пять сотен к устью Отца Вод и подняться против течения на три соколиных полета. - Я пошлю весть в свой Удел, - поколебавшись, молвил Халла. - Когда суда войдут в Дельту, их будут ждать мои воины. Они станут проводниками. - Мудрое решение, - заметил Морисса, пряча взгляд. - Да, мудрое решение… - Он покивал головой и покосился на карту, словно припоминая, что земли шилукчу тянутся к западу от Серанны, по самому побережью Ринкаса, Внутреннего моря. Люди Халлы, рыбаки и охотники, лучше всех были знакомы с огромной дельтой Отца Вод. - Если надо, я дам гребцов… сто восемьдесят человек, одну смену. - Я пришлю столько же, - буркнул Кайатта, не обращая внимания на Коррита, раздраженно ерзавшего на подушке. Сахем кентиога свирепо оскалился, потом с неохотой выдавил: - Я… я тоже… - Достаточно, - Джиллор скрестил руки перед грудью жестом отрицания. |
