- Что-то я не припоминаю такой притчи в Книге Повседневного, - наконец заметил он. - Нет ее и в Книгах Мер, Тайн и Минувшего, отец мой.

    - Разумеется, - Унгир-Брен усмехнулся и потер нос, прямой и немного длинноватый, как у всех потомков хитроумного Одисса. - Разумеется, в Чилам Баль нет ни слова об этой истории, ибо кентиога упросили божественного не записывать ее и не рассказывать людям других племен.

    - Но откуда же ты ее знаешь?

    - Служанка моей матери была кентиога, Джен. От нее я и наслушался таких сказок… - Унгир-Брен вдруг всплеснул руками в наигранном отчаянии: - Вино! Мы заболтались и забыли про вино!

    Объемистый кувшин с напитком божественного Одисса находился в руках молодого жреца в сером полотняном облачении, какое обычно носят Принявшие Обет. Он подкрался бесшумно, словно лесная кошка, и теперь почтительно замер рядом с Унгир-Бреном, ожидая, когда тот обратит на него свое благосклонное внимание.

    - Чоч-Сидри, из моих учеников, - кивнул аххаль и повернулся к служителю. - Чаши не забыл, Сидри? Ну, тогда наливай! И предложи освежиться грозному воину, что дремлет там, у стены, - старик махнул рукой в сторону Грхаба.

    Ароматный напиток Серанны хлынул в прозрачные сосуды, окрасив их в цвета утренней зари.

    - Догадливые у тебя ученики, аххаль, - произнес Дженнак, разглядывая Принявшего Обет. - Ты всего лишь хлопнул в ладоши, и он принес то, что нужно, - розовое.

    - Да, но ведь я хлопнул дважды! - Унгир-Брен усмехнулся. - И я знаком с твоими вкусами!

    - А если бы ты ударил в ладоши один раз?

    - Тогда было бы красное. У Сидри, знаешь ли, отличный слух… и он прекрасно разбирается в винах и во многом другом - не хуже, чем в Священных Книгах.

    Дженнак снова посмотрел на парня в сером, невольно отметив его сходство с главой одиссарских жрецов. Чоч-Сидри был таким же невысоким и смугловатым, с прямым носом и чуть впалыми висками; губы его казались слишком пухлыми для чистокровного жителя Серанны, а волосы, темные и коротко обрезанные, слегка вились, будто нежная шерсть ламы. Не потомок ли он Унгир-Брена? - Промелькнуло у Дженнака в голове. Может быть, из последних его сыновей? Нет, вряд ли, - он едва заметно покачал головой. Самый верный признак - глаза; а они были у Сидри темно-карими, без всяких изумрудных проблесков, божественного наследия Шестерых. Пожалуй, решил Дженнак, и кожа у него заметно смуглее, и нос все-таки с едва заметной горбинкой, и скулы чуть пошире… Вероятно, он был из ротодайна - среди них встречались люди с пухлыми губами.

    Старый аххаль мелкими глотками смаковал напиток.

    - Налей вина воину, Сидри, оставь кувшин и иди, - распорядился он, покончив с первой чашей. - И скажи там, - Унгир-Брен махнул рукой в сторону храма, откуда неслись звуки Вечернего Песнопения, - чтобы нас не беспокоили. Мне надо поговорить с наследником.

    Чоч-Сидри поклонился, поставил чашу у ног задремавшего Грхаба и исчез, словно тень.

    - Значит, ты опять видел странные сны… - Унгир-Брен покачал головой; взгляд его рассеянно скользнул по лицу Дженнака, по опустевшему двору и замер, остановившись на фасаде храма.