– А как вы узнали об экскурсии Веландера в Берлин?

– О‑о‑о! – Вид у Берга был такой, будто он дегустирует изысканное вино. – Если бы ты только знал, сколько осведомителей у нас было на радио и телевидении!.. Не говоря о газетах. Интересно посмотреть, как будет выглядеть неподкупная комиссия по проверке работы служб безопасности, когда выплывет эта сторона их многотрудной и бескорыстной борьбы за правду.

– Так что на таких, как Веландер, по‑прежнему есть досье, – констатировал Юханссон.

– Только этого не хватало! – чуть ли не с гневом сказал Берг. – Ни в коем случае! Стал бы я пытаться утаить такого рода сведения и тем самым помешать четвертой власти в их важнейшей журналистской миссии! Только этого не хватало!

Вряд ли я доживу до результатов этой миссии, вдруг подумал Берг, и ему стало очень грустно.

[12]

Оставался всего один вопрос.

– Мне непонятно вот что, – заговорил Юханссон.

Берг кивнул. Вид у него был очень усталый, и впервые за время разговора Юханссон почувствовал нечто вроде сострадания. Скоро Бергу конец, подумал он, должно быть, у него есть дела поважнее, чем сидеть и отвечать на мои дурацкие вопросы, но все же продолжил:

– Допустим, я принимаю твои аргументы. Мне понятно, почему два года назад ты вычистил их из регистра: те двое, кто представлял какой‑то интерес, к тому времени были уже мертвы. Одно мне непонятно… – Юханссон запнулся.

Может, плюнуть на все это? – подумал он.

– Спрашивай, – сказал Берг. – Если смогу, отвечу.

– Почему ты несколько месяцев назад вернул в дело о захвате посольства досье на них обоих…

Как раз в тот момент, когда ты сворачивал дела и клялся, что никаких скелетов в шкафу не оставишь, что я начну за чистым столом, закончил про себя Юханссон.

– Могу честно признаться: меня одолевали сомнения, – ответил Берг, – но военная разведка настояла. К тому же они намекали, что ожидаются новые сведения… В общем, я порассуждал и сунул их назад.

– А как ты рассуждал? – спросил Юханссон.

Взвешивал все за и против, объяснил Берг, причем довольно долго. Во‑первых, против фактов не попрешь: и Веландер, и Эрикссон изрядно замазаны в той истории. Во‑вторых, если любой более или менее грамотный парень из «комиссии правды» просмотрит материал о немецком посольстве, он тут же обнаружит, что архивы вычищены. В‑третьих, вполне возможно, что в дело будут поступать новые материалы, о которых он не узнает по той простой причине, что уходит. И в‑четвертых, он посчитал, что, согласившись исполнить просьбу военной разведки, он поможет улучшению отношений между двумя ведомствами.

– Не знаю, сколько раз мы собачились за все эти годы. Не думаю, что надо было в очередной раз дать им от ворот поворот, неважно, о чем шла речь. К тому же обоих фигурантов нет в живых. Поскольку Веландер и сам был журналист, волчья стая наверняка не станет трогать его наследников. Что касается Эрикссона… У него, насколько я помню, вообще не было родственников. И потом, я уже сказал, они обещали поделиться кое‑какой информацией, а от таких предложений не отказываются.

– А ты не думаешь, что речь шла именно о нынешнем случае? – осторожно спросил Юханссон.

– Что ты имеешь в виду? Хочешь сказать, они хотели просто открыть канал, чтобы сливать и другие материалы, не только на Веландера и Эрикссона?

– Именно.