– Линда – феномен, – вздохнула Маттеи. – Она могла бы работать ведьмой.

Заказать закуску Юханссону не разрешила жена, объяснив почему.

– Мне наплевать, сколько калорий ты сжег, пока мы гуляли, – сказала она. – В этом нет никакого смысла, если ты после этого собираешься набить желудок икрой и картофельными оладьями – и это только закуска!

– Только не рыбу, ну пожалуйста! – попросил Юханссон, склонив голову набок и пытаясь принять вид маленького мальчика, выросшего в густых лесах на север от Несокера в провинции Онгерманланд.

– Можешь взять говядину на гриле и отварную картошку, – разрешила Пиа, читая меню. – Как тебе?

– А что плохого в картофельном гратенге? – спросил он жалобно.

Гратенг, его любимая запеканка с сыром, куда вкуснее вареной картошки, подумал он.

– Тебе это вредно. А поскольку я тебя очень люблю, то стараюсь оградить от всего, что вредно. Мы в этом смысле с тобой очень похожи, – неожиданно заключила она, не отрывая глаз от меню.

– Ну хорошо, – великодушно согласился Юханссон. – Мясо на гриле, вареная картошка и большая кружка крепкого пива.

– А что плохого в легком пиве? – возразила жена. – А еще лучше – выпей воды.

– Прекрати, женщина, – сурово произнес Юханссон, – а то закажу шесть кружек.

– Ладно‑ладно. Себе я возьму рыбу.

– Не возражаю.

Бабы, подумал он.

Они вернулись в управление. Мартинес с полиэтиленовым пакетом, где лежала драгоценная пивная банка с отпечатками пальцев Штейн, тут же помчалась в криминалистический отдел.

Маттеи засела за компьютер, а Хольт, прежде чем решить, как действовать дальше, задумала выпить еще чашку кофе. Мысли ее по‑прежнему вертелись в странном и неприятном для нее направлении.

Допустим, мы правы, Эрикссона убила она, рассуждала Хольт. И что мы теперь делаем? Мы собираемся стереть ее в порошок, искалечить ей жизнь – и все из‑за Эрикссона? Что десять лет назад сказал про него вахтер в Центральном статистическом управлении? Не человек, а гнида, дерьмо, причем выдающееся. Теперь она увидела Хелену Штейн… Определение вахтера к ней никак не подходило.

Вареная картошка – вовсе не так плохо, решил Юханссон. Особенно если она молодая, вроде той, что лежит перед ним на тарелке. Французская молодая картошка, конечно, не идет ни в какое сравнение со шведской… Но съедобно, ничего не скажешь, вполне съедобно. В конце концов, чего можно ожидать от французов, они ни бельмеса не смыслят в картошке!

– Я хотела тебя кое о чем спросить, – сказала Пиа, поглядывая на него живыми черными глазами.

– Слушаю.

Наконец‑то ты проснулась, подумал он.

– Есть ли у вас сотрудник по фамилии Вальтин?

– Вальтин? Ты имеешь в виду Клеса Вальтина? Того франтоватого малого с напомаженными волосами, от которого за версту несет одеколоном?

Маленький подонок, подумал он.

– Он ведь интендант полиции?

– Обер‑интендант, – поправил Юханссон. – Нет, он уже больше не работает. Давным‑давно уволился. А почему ты им интересуешься?

– Да так, – покачала головой Пиа. – Я несколько раз с ним сталкивалась, но это было очень давно, еще до того, как мы с тобой познакомились.

Так что ты зря насторожился, подумала она.

– Он уволился лет сто назад, думаю, в восемьдесят седьмом или восемьдесят восьмом, вскоре после убийства Пальме.

Интересно, что у нее на уме? – подумал он.

– Но он все еще работает в полиции?

– Никак нет, – удивился Юханссон ее настойчивости.