Первым, кого Хольт встретила в столовой, была Мартинес. Она шумными глотками пила холодную воду.

– Уф! – выдохнула она и утерлась рукавом.

Как там насчет восьмичасового сна? – мысленно поинтересовалась Хольт.

– Хорошо выспалась? – невинно спросила она, наливая кофе.

– Кругом виновата, – сказала Мартинес. Вид у нее, как ни странно, и в самом деле был виноватый. – Я человек слабый, так что все было как всегда. Кабак и прочее…

– Повеселилась? – Хольт протянула ей кружку с кофе.

– Какое там!.. Восемь дринков и ни одного приличного чувака.

– Я говорила с Юханссоном. Он дал добро на проверку пальчиков. Сможешь этим заняться?

Мартинес кивнула и сразу приободрилась.

– Запросто! Хоть ночью разбуди, – сказала она. – Только вы с Маттеи должны мне помочь – на случай, если объект начнет шевелиться.

– No problem, – согласилась Хольт.

Пройтись не помешает, подумала она. Первый настоящий весенний день: солнце, голубое небо, тепло – градусов десять–двенадцать.

У Юханссона и его жены биологические ритмы были совершенно различные… Можно ведь применить и такую мягкую формулировку для описания их жизни: он никогда не вставал позже шести утра, а его жена, если только представлялась возможность, могла провести в постели весь день, а о том, чтобы разбудить ее в субботу раньше десяти, и речи быть не могло.

Поэтому он успел в тишине и покое принять душ, позавтракать и прочитать обе газеты, прежде чем в половине десятого на цыпочках вошел в спальню. Под одеялом угадывалось некоторое возвышение, из‑под подушки, под которую она из каких‑то неведомых соображений засунула голову, торчал лишь клок черных волос, а из‑под одеяла высовывалась маленькая ступня.

– Спишь, дорогая? – спросил Юханссон, который иногда забывал, что он полицейский, и вел себя, как все нормальные люди.

– М‑м‑м‑м… – простонала жена.

– Я приготовил завтрак, – сказал он. – Жареная свинина и блинчики.

– Что?! – Она сразу проснулась.

– Первый апрель – никому не верь, – засмеялся он. – Если ты немного подвинешься, найдется и для меня местечко… Опять заснула! – констатировал Юханссон с изумлением. – Вот это да… Пиа, старушка, погода потрясающая. Что скажешь о прогулке на Юргорден?

– Не сейчас, – невнятно пробормотала жена.

Женщины все как дети, обреченно подумал Юханссон и залез к ней под одеяло.

Сначала Мартинес забежала в криминалистический отдел, раздобыла пустую, специально обработанную пивную банку и положила ее в полиэтиленовый пакет. Потом с мобильника, номер которого невозможно было засечь, так же как и определить местоположение звонящего, набрала номер Штейн. Как только та взяла трубку, Линда извинилась, сказала, что ошиблась номером, и нажала кнопку отбоя. После чего она потащила Хольт и Маттеи в гараж.

– Возьмем мою тачку, чтобы не бросаться в глаза, – Сказала она и открыла водительскую дверцу замызганной старой машины какой‑то японской фирмы, название которой Хольт видела первый раз в жизни.

– Поживее, девушки, – поторопила Мартинес, – времени у нас – с комариный сик.

– Может, я сяду за руль? – неуверенно спросила Хольт.

Восемь дринков… Вряд ли она продышалась, подумала она.

– Если охота – садись. – Мартинес пожала плечами. – Ты, Лиза, сядешь сзади, – решила она, окинув Маттеи критическим взглядом, и фыркнула: – До чего опрятна, просто сил нет.