– Значит, речь идет о какой‑то известной фигуре. – Она хитро прищурилась. – Какая‑нибудь знаменитость. Кто‑то из политиков, ясное дело, не Карола же и не Бьорн Борг!

– Понятия не имею, о ком ты говоришь. – Юханссон улыбнулся.

– Жаль, жаль, – продолжила она. – А ведь я могла бы тебе помочь.

– Ты и так мне помогаешь.

– Я имею в виду, по работе, – объяснила она. – Не уверена, заметил ли ты, что я стала на редкость проницательным детективом.

– Если не обращать внимания на чрезмерную склонность к дискуссиям, – продолжал улыбаться Юханссон.

Смотри не проболтайся, сказал он себе.

– Склонность к дискуссиям! Это же вполне естественно!

– Почему естественно?

Что она хочет сказать? – подумал Юханссон.

– Ты, мягко говоря, не особенно разговорчив, – заметила Пиа. – Первые годы был еще ничего… Потом я все реже и реже слышала твой голос, а уж когда ты перешел на эту работу, и вовсе онемел… Ну, почти онемел.

– Я исправлюсь, – пообещал Юханссон.

Почти онемел – звучит скверно, решил он про себя.

– Вот и хорошо. – Жена наклонилась к нему и взяла за руку. – Начни прямо сейчас, расскажи, кто этот политик?

– Уговорила, – махнул свободной рукой Юханссон. – С тебя кофе, коньяк, массаж шеи. Тогда расскажу. И не забудь подушки взбить.

– Ладно, – согласилась жена. – Все будет сделано. Но мне нужен задаток.

– Дост Акбар, – понизил голос Юханссон и, перегнувшись через кухонный стол, прошептал: – Член секретного общества, известного как «банда четырех».

– Nice try, – засмеялась она, – и все же сделка не состоится. Я тоже читала Конан Дойля.

– Тогда тебе надо было стать полицейским. Может, поступишь в школу полиции? Стать полицейским никогда не поздно.

Так они, кажется, до сих пор и пишут в своей рекламе, вспомнил он.

– Мне и в банке неплохо. Государственной службы мне по уши хватило, когда я работала на почте. – Она покачала головой. – Я варю кофе, ты взбиваешь подушки, коньяк доставай сам. Не слишком ли ты много пьешь коньяку в последнее время?

– Ем много, пью много, двигаюсь и говорю мало… Исправлюсь, – повторил Юханссон.

Надо и в самом деле что‑то с этим делать, подумал он. Начну с понедельника, благо это будет первый понедельник месяца. Удачный выбор, потому что о том, чтобы начать прямо сейчас, в выходные, и речи быть не может.

– Вот и хорошо, а я сразу перестану тебя пилить… А сейчас – отдыхать, и, если будем смотреть телевизор, выбор мой.

– Договорились, – согласился Юханссон. – Только не щелкать. Не есть, не пить, не щелкать по каналам.

– Ни в коем случае! – кивнула жена.

– Тип‑топ! – радостно воскликнул Юханссон. – Празднуем выходные!

Типичный вечер выходного дня где‑нибудь в хижине: без выпивки, без еды и без телевизора.

– Ну, начинай, поговори со мной, – сказала Пиа и посмотрела на него ободряюще. – Надеюсь, не помрешь… Даже обещаю.

Может быть, не сейчас, подумал Юханссон. Как хочется иногда одиночества… Но сейчас или позже говорить на служебные темы я не имею права.

31

Суббота, 1 апреля 2000 года

Хольт пришла на работу без четверти восемь, но оказалась не первой – из‑за двери кабинета Маттеи слышалось стрекотание клавиатуры.